Printable View
Очень хочется выложить тут лучшие квенты игроков, в назидание потомкам. Это не последняя игра, на которую их надо будет писать и хотелось бы чтобы игроки вникали, как лучше всего это делать.
Если кто-то не хочет, чтобы выкладывали его квенту - отпишитесь.
Квента Клингера - Отэ Регнилк, уполномоченный по Особым Вопросам в НОГНУ
Отэ Регнилк родился в 1120м году в Третогоре, в семье зажиточного купца. Сыном в семье он был вторым и в отличие от старшего брата, Такераса, не проявлял к торговым делам никакого интереса. Отэ любил читать, проявлял повышеное любопытство ко всему на свете и по любому вопросу имел собственное мнение. Не удивительно, что отец отчаявшись пристроить его к своему торговому делу, отослал Отэ в Оксенфурт в Академию.
Отэ такой разворот событий вполне устраивал. Учёба на кафедре философии была интересной и занимательной, счета папаша щедро оплачивал, так что студент мог жить беззаботной жизнью. Во времена студенчества Отэ "увлёкся" Храмом Огня. Проводил много времени со жрецами и послушниками и проявлял (внешне) большую ретивость в богослужении, отчего стал на хорошем счету у местных жрецов. Со временем интерес к Храму остыл, но Отэ продолжал поддерживать дружескую связь со жрецами, особенно с Фиером Толстым, с которым они вместе кутили, будучи студентами в Академии.
Закончив учёбу в 1148м году, Отэ остался при академии на должности младшего преподавателя. Параллельно с философией Отэ также старательно изучал экономику, так как цифры ему всегда хорошо давались. Впрочем этот пункт своей биографии приходилось скрывать от родни - папаша мог начать настаивать на возвращении грамотного сыночка в Третогор, а Отэ этого совсем не хотелось - в Оксенфурте обстановка ему нравилась значительно больше.
Фиер же таки пошёл по пути священослужения, поступив после окончания Академии послушником в Оксенфуртский Храм Вечного Огня. Изначально, это просто было для Фиера тёплым местечком, где можно мягко спать и вкусно есть, не особо напрягаясь, но со временем он втянулся, на больших церемониях ему даже удались пара мелких "чудес". Через несколько лет его повысили до полноправного жреца, и он стал "Научным Теологом", как он сам называл себя в приватных беседах с Отэ. "Если соберется сотня верующих и я настрою их на правильный лад, и все они будут просить пива, то если я совершу правильные пассы руками над стаканом с водой и произнесу правильные слова, то вода в стакане таки превратится в пиво", - рассказывал Фиер. "Правда пива этого хватит только мне, на сотню верующих вымолить пока не удавалось", - смущенно признавался он Отэ.
В 1156м году жизнь Отэ резко изменилась. В Академии появилась хорошенькая студентка, Ащиба из Вызимы. Ащиба справедливо решила, что не стоит перечить младшему преподавательскому составу в лице Отэ в таких Особых Вопросах, как любовный, и на несколько месяцев между ними воцарилась полная гармония. Для Отэ это была просто любовная интрижка с молоденькой красавицей, в которой угадывалось толь одна восьмая, толи одна шестнадцатая эльфийской крови. Ащиба же, в начале пошедшая на связь ради упрочнения статуса в Академии, со временем серьёзно влюбилась в Отэ. Да на столько, что решила написать об этом мужу в Вызиму. Муж, простолюдин помощник кузнеца по уехавшей жене скучал не особо, но такой расклад посчитал для себя обидным.
Так как Отэ был интрапацифистом и не терпел рукоприкладства (точнее личного участия в рукоприкладстве), а ораторский талант на мужа Ащибы не действовал, пришлось в срочном порядке собирать вещи и ретироваться. Торопиться пришлось также для того, чтобы Ащиба за ним не увязалась - вне стен Академии она была Отэ не нужна.
За годы пребывания в Оксенфурте Отэ так и не изжил детской неприязни к Третогору и поэтому категорически не хотел ехать туда. Из остальных вариантов, наиболее привлекательным для философа-экономиста казался Новиград.
По приезду в Новиград, Отэ настигло письмо старшего брата, Такераса из Третогора. Такерас писал, что отец умер от болезни и управление делами перешло к нему. Он также ставил брата перед выбором: Или Отэ возвращается в Третогор и присоединяется к семейному делу, или Такерас перестаёт выплачивать ему пособие, которое до тех пор выплачивал отец. "Ты уже давно взрослый мужчина, Отэ, хватит бездельничать и трепать языком" - писал Такерас. "Торговля идёт отлично, я думаю расширять торговую сеть начать и экспортировать наши ткани и благовония за границу - в Тимерию и Аэдирн."
Но Отэ был непреклонен. В Новиграде он вначале пытался устроиться куда-нибудь преподавателем, или экономическим советником в большую торговую фирму или банк. Но его знания не были востребованы. Сбережения почти закончились, и Отэ уже подумывал, а не черкнуть ли письмецо Фиеру Толстому, попросить рекомендации и податься в храм Вечного Огня. Этот вариант Отэ оставлял напоследок - кушать (и выпивать) хотелось, но кривить душой он не любил, а в богов по настоящему не верил, ни в Вечный Огонь, ни в Мелитэле.
Как всегда - помог случай. Случай представился в виде знакомства с отставным сержантом Броном в кабаке "Наконечник Пики". Они сразу отлично спелись, и Брон порекомендовал Отэ Главному Уполномоченному по Налогообложению. Главный Уполномоченный только вступил в эту должность и нуждался в ценных кадрах, которые могли обеспечить не только тактику, а и стратегию Управы, а также сумели бы вывести любой результат из любых аксиом. Так Отэ занял вакантное место Уполномоченного по Особым Вопросам.
При работе Отэ очень строг и высокомерен. Если чувствует что "клиент" плохо разбирается в бухгалтерии, то обдерёт его как липку. С другой стороны, к грамотным экономистам испытывает уважение и не использует служебное положения чтоб давить на них.
Друзей и родственников Отэ старается не забывать и регулярно с ними переписывается:
- Брат Такерас из Третогора таки наладил поставки тканей и благовоний в Тимерию и Аэдрин. С тех пор что у него подросли сыновья он перестал наседать на Отэ с воспитательными мотивами. Последнее письмо, которое Отэ получил от него пару недель назад, описывало что управляющим Такераса удаётся ладить с мятежниками и торговля почти не пострадала.
- Жрец Фиером Толстым из храма Вечного Огня в Оксенфурте процветает на своём посту и всё время зовёт Отэ в гости: "Посидим! Нажрёмся! Напьёмся! Можем и к правоверным послушанкам заглянуть, вспомнить молодость!" - пишет он. Но Отэ неохота покидать Новиград и в ответ он лишь предлагает Фиеру приехать погостить самому. Фиер - лучший из друзей молодости оставшихся у Отэ, и лишь одну тему они не обсуждают в переписке - мятеж Фальки. "Настоятель не велел" - сухо сообщил Фиер.
- Ащиба после окончания Академии осталась там преподавать, а её муж после того инцидента вдруг заново воспылал к ней любовью и постоянно мотается из Вызимы в Оксенфурт. Впрочем, как написала Ащиба, в Оксенфурте он уже давно не появлялся и она подозревает, что он вступил в ряды восставших. По этой причине Ащиба желает Фальке скорейшего поражения, чтобы муженёк, наконец перестал спугивать потенциально перспективных ухажеров.
Сам Отэ к войне относится резко отрицательно желает Фальке, вместе со всем тупым отребьем составляющем её армию гореть на костре. Впрочем, на всякий случай, кроме узкого круга друзей, Отэ эту мысль громко не выссказывает.
К нелюдям Отэ относится по-разному - насмехается над краснолюдами как над мужланами, уважает технические достижения гномов и деловую смекалку низушков. Ценит красоту эльфиек и презирает надменность эльфов. Впрочем, изо всех сил старается, чтобы это не влияло на работу.
Пешы ыстчо!:flood:
Квента Маши - эльфийки из борделя.
Имя: С рождения Ainerhena luned Aeiw'siers al Deith-herbist наследница знатного рода Aeiw'siers из города Deith-herbist что ныне разрушен.
Теперь для близких я Ainerhena ( сокращают на Аине, люди, увы). для "клиентов" , моё имя Nautis, ибо я и есть их слабость.
Возраст: 66 лет
Общеизвестное: все знают что авансов она не раздает, но при этом всегда приветлива с потенциальными "клиентами". К своим девушкам настроена по дружески, готова помочь, хотя свои проблемы держат при себе. С единственным мужчиной держит нейтралитет. Предпочитает не выражать свои чувства и всем улыбается. Любит танцевать. Пишет стихи, но не кому не показывает. Редко рассказывает о прошлом. Практически не пьет. Не употребляет наркотики.
Биография: "единожды ушедший да будет изгнан
единожды предавший да сгорит в огне
ушедший к низким, для рода потерян"
Иногда трудно принять свою судьбу. Даже дочь высших seidhe не сразу примет свою смерть для рода. Девушка привыкшая к превосходству остается никем, во власти чужого милосердия. Набег на родной Deith-herbist. Уродливый dh'oine в свете луны. его горло распорото моим кинжалом. Короткий но унизительный плен. Еще один убитый человек, и я с наспех перевязанной раной убегаю из их лагеря. "мало кто верит в благодарность высшей расы, но еще меньше людей ее заслужили"
Меня приютила одинокая женщина, полуэльфийка Алин с дочерью. Все время, которое я провела у Алин, я помогала ей во всем. Я изучала людей и их холодный и пустой мир.
"Самцы dh'oine слабы. Их гложет зависть, ненависть и похоть. И все это подвластно женщинам seidhe"
seidhe красивы. А я была красива даже по меркам своей расы. когда я стала выходить из дома, dh'oine смотрели не меня, не скрывая восхищения, пряча ненависть и зависть. Они хотели получить мое тело. Как можно продать то, что на веки свободно? Деньги это лишь еще один способ унизить свиноподобных самцов, понимающих, что ни одна эльфийка не подарит им свою любовь. Знающих что все мои слова, это туман развеянный ветром. Но идущих ко мне в объятья, ведомые инстинктом как животные в засуху. А я смеялась в душе, выполняя их жалкие желания, это моя плата за власть над людьми.
"даже потерянная душа, может найтись. ищи выход, и он откроется"
А потом в моей жизни появилась Аэнуэ. Еще до знакомства с ней, я удивлялась таким сильным различиям между женщинами и мужчинами людей. Но если большинство известных мне женщин были чуть ли не в рабстве у своих самцов, она как и Алин была свободной. Я сразу распознала в ней родственную кровь. Вместе мы покинули этот городок, и добрались до Новиграда.
Аэнуэ открыла свое дело. я осталась ей помогать. Как всегда, меня мало интересовала практическая часть дела как то помещение, зелья, еда и пр... а она с радостью валила это на себя, предоставив мне свободу в своем деле. Это моя жизнь.
"Принять, улыбаться и носить свою маску годами. Зная что наступит день когда seidhe восстанут из небытия. когда ты вынешь из под подушки нож, и их кровь вновь омоет твое тело. зная что твой путь - смерть"
Характер: Гордая, не испытывает, смущения и страха. любит то чем занимается. верит что свободна. знает что красива и этим пользуется. скрывает свои эмоции, мысли и чувства надевая подходящую моменту маску. С людьми: женщины: тепло но слегка отстраненно. мужчины: с клиентами как положено, с остальными, холодный нейтралитет. С оседлыми эльфами, осторожна, к остальным расам равнодушна.
Блин, а я так и не дошёл до них. И до Трёх фиалок , тоже. Служба и подполье задолбали. Похоже, только мы с маньяком и пахали. А все остальные находили время развлекатся.
Квента Димы Макарова - графа де Ланьер
* а с урока Старшей Речи милсдарь молодой граф сбежать изволили, сказавшись, что в фехтовальный зал, хотя в действительности они с сыном барона Тигга и еще с парой молодых людей отправились никуда иначе, как в бордель *Под Златой Лилией*, а брата Руста, коий их усовестить хотел, высмеяли жестоко, и речью весьма неизысканной…*
Из письма преподобного отца Арриса его сиятельству графу де Ланьеру.
*Кадет де Ланьер в постижении наук милитарных, тако же и прочих весьма усерден, из оружия особо владеет зерриканской саберрой, способен весьма, однако-же полагаю, что офицера дельного из него не выйдет, ибо субординации оный де Ланьер понимать не желает и ко всему свое мнение имеет. *
Из рапорта полковника Ферре Наталя,
начальника Миррийской офицерской академии.
* Касательно офицерского патента молодому де Ланьеру – не вижу никаких препятствий, славная семья, хорошая кровь, а что до его пристрастий к книгочейству – так это от безделия все, баловство одно пока службы настоящей не отведал…*
Граф де Руйтер, маршал реданский.
* Кто? Какой де Ланьер? А ? А… Рене – то? Ну и что, что граф…. Мы с ним в оксенфуртском университете как эти… нууу… вобщем… А что, жак себе и жак был. И выпить не дурак и насчет баб, и подраться… Я, значит, на кафедре естественных наук, а он больше по новой истории да политической государственности… Говорит мне, помнится, как-то - мол, тебе - свои зелья варить, мне – свою кашу заваривать…и подмигивает… это он мою ессенцию-то, зельем…. Пятая вытяжка, между прочим… во! Хлебнешь? Ну как знаешь…*
Беседа с бакалавром Юлиусом Кекуле,
записана асессором Королевской секретной службы Паоло Ройвеном.
Из материалов досье графа Рене де Ланьера.
* Настоящим же имею вам сообщить, что граф Рене де Ланьер был мною рекомендован Его величеству как человек всемерно доверия заслуживающий и талантами по части дипломатической не обделенный. А кроме того и по вашему ведомству, мнится мне, может Вам быть весьма полезен и небезынтересен посему рекомендую его и к вашему вниманию также...*
Из переписки маркиза ле Шембера, Канцлера Его величества с
Шефом Королевской секретной службы бароном Нуарэ.
*…Да, и рекомендую Вам обратить внимание на нового королевского эмиссара, де Ланьера. Строит из себя недалекого аристократа, на самом же деле - очень себе на уме и, похоже, бестия та еще… Посему, держите ухо востро и не расслабляйтесь в его обществе…*
Из рекомендации Герарда Эссена,
ковирского резидента в Третегоре, своему преемнику.
*….доверенный же короля Вриданка, некий граф де Ланьер, полагает себя *человеком просвещенным* и потому на все, что с искусством и культурой Aen Seidhe связано, весьма падок и вкусом обладает, для dh’oine, разумеется, вполне пристойным, посему предложив ему для ознакомления сборник гравюр из уцелевшего в Шаэрраведе, думаю несложно будет беседу с ним завязать, а там и…*
Из письма Аррдиля аэп Моренаа, агента свободных эльфов Синих гор в Новиграде.
Королевский представитель граф Рене де Ланьер встал и, потянувшись, распахнул окно. Раскинувшийся перед ним вид на город, ничуть не изменившийся со вчерашнего дня вполне соответствовал его настроению. Так же со вчерашнего дня ничуть не изменившемуся. Паршивое, прямо скажем, настроение было у эмиссара его величества Вриданка Реданского в Новиграде, осажденном войсками Дьяволицы Фальки. Граф плеснул себе в кубок прохладного вина и, присев на краешек стола, еще раз просмотрел разложенные на нем бумаги. Верительные грамоты Иерарху Новиградскому. Рекомендательные письма к главам гильдий и к командиру гарнизона. Векселя. Мда…
Оно, конечно, Иерарх сейчас до смерти напуган взбесившейся чернью, а Храм Вечного Огня старается никому не напоминать, что предводительница этой самой черни воспитывалась не где-нибудь, а под его сенью, но… Загнанная в угол крыса особенно опасна, а уж в том, что найдутся при храме те, кто все еще надеется руками Фальки загрести жар пылающего королевства и вернуть жречеству утраченные когда-то позиции… о, в этом де Ланьер нисколько не сомневался. Как и в том, что лично ему в таком случае стоит сильно поберечь здоровье. От всяческих хворей, вроде яда в бокале или арбалетной стрелы в затылок… Граф зябко поежился. Он не был трусом, хотя и бессмысленной отвагой тоже никогда не отличался. Он не любил, когда его убивали. Да, надо подыскать парочку телохранителей… пожалуй, торговая гильдия может с этим помочь, им-то мир и порядок нужны как воздух… с бунтовщиками не поторгуешь…
Ну что-ж, пора. Значит, сначала к Иерарху, вручить грамоты, *ах благословите, отче*...
…хм… нет, это пожалуй, лишнее… *Да-да, Его Величество скорбит о тяжелом положении города…. Разумеется, помощь будет выслана в ближайшие дни… Конечно же, Его Величество уверен, сведения о роли Храма и Его святейшества в бунте – не более чем вздорные слухи… Его Величество уверен в полной лояльности Новиграда…*…Хм… да, пожалуй, так… Потом – гарнизон, торговая гильдия… королевские службы… та-а-ак…. Да, надо бы поискать чародеев, если таковые еще остались в этом осином гнезде… они могут быть полезны…
Мне, господа, только между нами, разумеется, Фалька где-то даже симпатична. Борьба за попранные права, восстановление чести... Некрасивая была история с ее матерью...Не по королевски поступил наш августейший повелитель...или наоборот - слишком *по-королевски*... Жаль ее. Она не больше чем игрушка в руках опытных инриганов-политиков. Но... Плохи-ли Вриданк и Керо, хороши-ли, они наши законные монархи. Стране, судари мои, нужны закон и порядок. И все, кто на этот закон и порядок посягают - должны умереть. Как ни жаль. Я хотел бы спасти бедную девочку от ее судьбы, если-б мог... но боюсь - уже поздно...
аффтар пышы исчо! :)
Граф де Ланьер....
Отлично написано.
Граф! Вы как всегда сиятельны!
Ах, ну право же, вы мне льстите... :-)
Мироку, действительно, здорово!
Квента Кошки. Инид Герайнт Эрбин Риддерх, чародейка 315-ти лет от роду, красивая, невысокая брюнетка с карими глазами.
Родилась в Ривии, в деревушке, что на тракте у самых Махакамсих гор. Девочка была незаконнорожденной дочкой слабоумной девушки, а значит, была причислена ко второму сорту ещё до рождения. Когда же она родилась, выяснилось, что она ещё и уродка. Счастливое детство ей было обеспечено. Даже бабка говорила ей, что красивого в ней только её имя. Дети быстро сочинили ей остроумное прозвище – ублюдка-краснолюдка. Они издевались над ней так, как только позволяло воображение, а воображение у детей, как известно, богатое. Даже взрослые не считали зазорным случайно пнуть её, проходя мимо. Единственными, кто относился к ней по-человечески, были краснолюды. «Почему я не родилась среди них?..» Её бабка держала кабак и постоялый двор, и Инид радовалась, если там появлялись нелюди. Однажды дети поймали её за деревенской оградой. Началось с издёвок, потом стали толкать, потом пошли в ход палки и камни, потом она уже не понимала, чем её бьют. Когда Инид оказалась на земле, под ногами, она уже была уверена, что это конец, и только надеялась, что он придёт поскорей. Спас её краснолюд. Даже сейчас, через столько лет, она помнит его лицо так, словно видела его минуту назад. Он обнимал её и утешал, как родную. «Если бы я родилась среди них, я бы хотела, чтобы он был моим папой…» Никто никогда до тех пор не был так добр к ней, никто никогда до тех пор не гладил её по голове, никто никогда до тех пор не обнимал её. Конечно, кроме мамы. Мама любила её. Мама была красивая, мама была нежная, мама пела ей песенки… Только вот мама так редко возвращалась в этот мир… Мама ей улыбалась, мама говорила ей «девочка моя»… Только вот мама не могла заступиться за неё – мама сама всех боялась, над ней самой насмехались, хотя она и не всегда понимала это. Инид стыдилась мамы. Инид не подходила к ней на улице. «Прости, мамочка!.. Прости». Мама была хорошая. Но мама умерла, когда Инид не исполнилось ещё и шести. Вскоре после этого бабка при первой же возможности сплавила её проезжавшей через деревушку знатной даме. Дама оказалась чародейкой и привезла Инид в Мирту.
Так закончился ад.
Да, было тяжело. Да порой казалось, что это только начался новый ад. Но из этого ада был выход, у этого ада было будущее, этот ад давал силу и делал её личностью. И она перестала замечать трудности. Теперь ей было, к чему стремиться. Инид была одной из лучших и талантливейших в школе, она брала у учителей всё, что давали. И даже больше. Привычка учиться у любого, кому есть, чему научить, сохранилась на всю жизнь. Из резиденции Ордена Чародеев она вышла, готовая к встрече с миром.
Вскоре после Первой Войны за Цинтру побывала в её столице и была так очарована и восхищена её гордой красотой и спокойным величием, что долгие годы затем звала себя Инид из Цинтры. Она так и не смогла заставить себя назваться Инид из Ривии – слишком сильна была ненависть ко всему, что было связано с родиной и детством. Прошло ещё немало лет, прежде чем она смогла спокойно слышать слово «Ривия».
Инид жила в разных местах, никогда не отождествляя себя с какой-то конкретной страной. Долгое время обитала в Аэд Гинваэль, что возле самого Каэр Морхена, и многому научилась у учёных крепости ведьмаков. Не каждый университет мог бы похвастать такой лабораторией, как в её тамошней резиденции. Затем несколько десятилетий её основная резиденция находилась в долине Элландер. Да, ей всегда было спокойнее всего вблизи Махакама. В Элландере Инид сблизилась с настоятельницей храма Мелитэле, и это дало ей возможность учиться у жриц храма, а у них было чему поучиться. Несмотря на свойственную магам нерелигиозность, культ Мелитэле, так же как и культ Фреи, вызывал у Инид симпатию и уважение.
Пару десятков лет назад приехала в Третогор по личному приглашению Вриданка на его первую свадьбу и решила, что стоит остаться в столице. С королём у них были хорошие отношения. Когда-то, когда он ещё не был королём, случилось оказать ему пару-тройку услуг, они стали общались, постепенно сблизились. Однако в последнее время они отдалились – Инид не одобряла того, как он обошёлся со своей первой женой. Несколько лет назад Инид почувствовала в воздухе близость перемен. «Стоит вновь приблизиться к Вриданку». Из окружавших короля чародеев наибольшее влияние на него имел молодой выскочка Арним Вельд. Он никогда не нравился Инид, но раньше она от него просто отворачивалась, а теперь уже не могла. Слишком разные взгляды у них были на многие принципиальные вещи, и слишком к нему прислушивался Вриданк. Инид решила копнуть поглубже, и интуиция её не подвела – выяснилось, что парень был не совсем чист на руку и промышлял вещами, о которых королю предпочитал не докладывать – магическое выведение плода, яды с приворотами, порча... Список можно было продолжать долго. Инид решила обойтись без публичных скандалов и предложила Арниму выбрать самому – либо о происходящем станет известно Капитулу и королю, либо он сделает всем одолжение и тихо-мирно уберётся из Третогора сам. Парень сделал разумный выбор и любезно освободил своё место для Инид. Постепенно она вновь сблизилась с Вриданком. Всё шло хорошо. До самых недавних пор. Инид вдруг стала чувствовать, что из неё уходят жизненные силы. Это было похоже на болезнь, да вот только не помогали ни заклинания, ни лекарства, к тому же всё это имело какой-то магический привкус. Затем стали слабеть магические силы. Вот тогда Инид забеспокоилась по-настоящему. И стала искать причину. За свою жизнь ей довелось познакомиться с очень большим количеством людей и нелюдей. Не все эти знакомства вышли славными. И всё же первым, с большим отрывом от остальных, в списке кандидатов стоял Арним Вельм. Инид выяснила, где он находится, и отправилась туда.
Так она попала в Новиград. Никогда Инид не любила этот город – всегда в нём было что-то паршивое, а Храм Вечного Огня всегда вызывал у неё отвращение. Приезжала туда только по крайней необходимости, в основном, из-за университета. Вот и в этот раз решила оправдать свой приезд научной деятельностью. Этот город давил на неё, а с каждым днём становилось всё хуже.
И словно этого всего было недостаточно, вскоре после её приезда под воротами города стала Фалька. «Фалька… Фалька-Фалька…» В начале бунта Инид относилась к Фальке с сочувствием и даже некоторой симпатией, пыталась примирить Фальку с королём. Когда борьба обиженной девочки переросла в бессмысленную и бесконтрольную кровавую резню, Инид пересмотрела своё отношение. Сейчас ей понятно, что войди войско Фальки в город, её голову одну из первых наденут на копьё. Поразительно, как легкомысленно относятся к происходящему горожане. Они просто ещё не поняли. Те, что поняли, скрывают даже от себя. Люди…
Инид была обязана найти ответы, получить хоть какую-то информацию, но пока дело никак не продвинулось. А на прошлой неделе при невыясненных обстоятельствах погиб её агент – Тиллье Медяк. Он был послан собрать для неё информацию об Арниме. Собрал ли? Связана ли его смерть с этим? Знает ли Арним, что она подозревает? После Тиллье осталась его сестра, Риона Медяк, ныне служанка маркизы, и брат Сануш, с которым она когда познакомилась в Оксенфурте. Сануш и Риона иногда выполняли через брата некоторые поручения для неё, не особо понимая, о чём речь, но очень гордясь своей причастностью.
В Новиграде у Инид не много знакомств, и всё же есть. К примеру, милая Марта, кою теперь величают не иначе как Почтенная Мать – познакомились в храме Мелитэле в Элландере, когда та, ещё послушницей, приезжала туда. Кроме Оксенфурта, в Новиграде есть всего два места, где Инид может почувствовать, что дышит – у Марты, да ещё в трактире «Три Фиалки», которое когда-то назвала единственным приличным заведением в городе.
Ещё один знакомый – Клейвин де Грейн, ныне барон. С ним она познакомилась, когда тот учился в Оксенфурте. Харизматичный оболтус, никогда ничего не хотел учить, но развлекал её своими шутками.
Есть и недавние знакомства - Софи Тьерри, маркиза де Леон.
И ещё Фрейдис. Забавная вдовушка сочла возможным пригласить её на один из своих вечеров, а Инид сочла возможным прийти – ей нужны были новые знакомства, и там их можно было найти.
Есть и менее приятные знакомства, например, Конрад Клаузевиц, глава тайной канцелярии. Да чего уж там – любой в Храме Вечного Огня был бы рад видеть её шипящей на костре. «Всё наоборот – это я однажды увижу ваше падение».
Противный город.
И силы тают с каждым с днём.
Но Инид и не из такого выбиралась. «Выжила тогда, выживу и сейчас». Есть цель. А Инид всегда умела добиваться своего.
Зачитался! Классно!
Преподобный Ян Виклеф, проповедник в Лодзе, в интересах следствия изображающий душеведа с кафедры философии в Оксенфурте.
Конверт был самый обычный, прямоугольный. Из плотной коричневой бумаги. С красной сургучной печатью. И адресом, написанным аккуратным, почти женским почерком: «Преподобному Янеку Виклефу, Лодзь под Вызимой». Автор письма был осторожен и не оставил на конверте следов. Вдумчивый осмотр говорил, что автор весьма торопился и не хотел, чтобы кто-либо знал об этом письме. Еще автора явно прервали, когда он писал адрес и он закрыл письмо рукавом. Так что преподобный Янек вполне мог сказать, что писал письмо человек облеченный властью и очень занятой. Еще известный своей проницательностью Виклеф мог добавить, что этот человек не слишком высок, толст, но ловок, и в детстве любил сбегать из храмового училища, где ученики жили впроголодь, и воровать яблоки в садах низушков. А еще этот человек был верховным иерархом Храма Вечного Огня, и преподобный Виклеф, несколько раз оказывавший Климентиусу услуги детектива в вопросах деликатного толка, прекрасно знал его почерк.
Янек развернул письмо:
- Найденыш, - старая училищная кличка покоробила. Ну, да, найдёныш. Подброшен на порог храма в несознательном возрасте, за что соучениками и прозван. Другое дело, что уже, почитай, лет 25 никто преподобного так не называл. Кроме иерарха, когда тот хотел подчеркнуть старое знакомство, а стало быть, что дело предстоит важное, личное и секретное.
«Найдёныш,
на моей территории возникли некоторые проблемы. Ты давно зарекомендовал себя как специалист по улаживанию подобных проблем.
Конечно, зарекомендовал. Еще в храмовом училище одной из любимых книг Янека были «Приключения Конана Олмса». Мальчик учился наблюдать, делать выводы. И не раз добывал себе оренов на пропитание, решая головоломки на пари. Постепенно у него сложилась устойчивая репутация человека умеющего думать. Более того, злоупотребляющего этим качеством. Вольнодумство адептов в вопросах религии никогда не поощрялось. Но Янеку хватало ума держать свои мысли при себе. Ему прочили карьеру и успех, но…
Они встретились вечером на берегу Понтара и он, хоть убей, уже который год не мог вспомнить, что делал там на закате. Помнилось только потрясающе багровое солнце, окрашивающее длинные светлые волосы эльфки во все оттенки рыжего. И то острое ощущение родства одинокого Найдёныша и ненавистной людям девушки, которое соединило их руки и сердца. Травинки кололись, мелкий камушек давил под лопатку, а вода плескала рядом с ухом, холодным брызгами дотрагиваясь до шеи, но вечер был прекрасен…
Они встречались, конечно тайно почти каждый вечер. Они были очень осторожны и пытались строить планы на будущее. Почти год они были вместе.
Конечно, их выследили. И без сомнения их ожидало очищение Вечным Огнём. Но Климентиус, окончивший училище за год до этого и уже начавший восхождение к власти, сумел помочь однокашнику. Скандал замяли. Эльфку вместо очищения тайно вывели за ворота города. Но, само собой, о карьере можно было забыть навсегда.
Дисертация Виклефа, посвященная вопросам толерантности и возможности найти путь к Вечному Огню для низших рас и магов, удалась на славу.
Неудивительно, что сразу после сдачи экзаменов он оказался на месте сельского проповедника в Лодзе. На его возможностях когда-либо вырваться из этой дыры горел костёр.
Неудивительно, что лет через 15 преподобный Янек получил письмо от Климентиуса. Иерарх Храма Верховного Огня оказался при смерти. Климентиус был в числе кандидатов. Его шантажировали. Рена Сочи, женщина, от которой сумел отказаться будущий иерарх ради брака по расчету, шантажировала его личным письмом с печатью. Отец Ян сумел выманить у женщины это письмо. Притворившись раненым и разыграв сцену пожара в ее доме, выяснил, где Рена хранила его. Правда, женщина сумела уйти, перехитрив преподобного, но письмо с отпечатком губ, всё же оставила. Что и стало свидетельством выполненного задания.
Позже еще несколько раз иерарх присылал подобные письма. И всякий раз Янек успешно выполнял деликатные поручения. Не оставаясь в накладе.
«Найдёныш,
на моей территории возникли некоторые сложности. Ты давно зарекомендовал себя как специалист по улаживанию подобных проблем. Буду рад, когда ты появишься в Новиграде.
Подробности на обычном месте.
Клим.»
«Буду рад». Проще говоря, явись как можно скорее и не заставляй себя ждать. Преподобный Янек Виклеф задумчиво потер переносицу и пошел собирать вещи.
Ага, а потом Инид обнаружила, что жрицы храма Мелитэле тоже иногда лгут. Да еще и публично. И ей тут же перестало дышаться у нас :). Но не такая она, Инид, чтобы все оставить как есть. Поэтому мы всю игру должны были бороться за званиеЦитата:
В Новиграде у Инид не много знакомств, и всё же есть. К примеру, милая Марта, кою теперь величают не иначе как Почтенная Мать – познакомились в храме Мелитэле в Элландере, когда та, ещё послушницей, приезжала туда. Кроме Оксенфурта, в Новиграде есть всего два места, где Инид может почувствовать, что дышит – у Марты, да ещё в трактире «Три Фиалки», которое когда-то назвала единственным приличным заведением в городе
дома высокой культуры бытахрама, которому можно доверять. Было сложно. В связи с этим мне даже неоднократно приходило в голову, как, должно быть, хорошо быть чародейкой. Несешь ответственность за то, за что сама выбираешь. (И за тех). Хочешь - спасаешь город от чумы, а хочешь - от Черного Солнца. И все сам по себе, ни к городу не привязан, ни к людям. И все тебе помогают, потому что ты такой шибко важный, никто и простейшего заклятия сотворить не может, а тут - Великая Чародейка.
Короче, зависть, злость и раздражение. И обида от такой несправедливости. Короче, целый пласт ощущений. Спасибо, Кошка! :love2:
Айсман, здорово, спасибо!
Эх, Марта...Цитата:
Сообщение от Julia
У чародеев, видишь ли, тоже не всё так просто... И ответственности бывает выше крыши, и далеко не всегда мы сами её выбираем.
Да, к городу не привязана. Но и отвязаться от него не имела никакой возможности. Город, который меня ненавидел. Ненавистный город. Какая ирония - спасать пришлось именно его. Почему не тех, кто по-настоящему дорог? Их как раз приходилось подставлять под огонь и меч - да, они не возражали, все были в одной упряжи, и сама подставлялась на равне с ними, но разве от этого легче?
Говоришь, Марта, все помогают... Правда? Хмм... "Несите жаровню и инструменты для препарации!.."
Говоришь, заклинания? А вот это почти про меня. Большую часть своего пребывания в Новиграде я была в таком паршивом состоянии, что и в самом деле не могла "и простейшего заклинания сотворить" - так, всего несколько осталось, Чародейка-Курам-На-Смех. А если бы узнали? Сколько протянула бы?
За лечением шли к вам - ко мне лишь изредка, когда скрывались от властей. Ну, и когда чума пришла в город - тогда да, тогда конечно. Вас любили, вам радовались, вам улыбались на улицах, вам верили, на вас возлагали надежды. А я была Великой Чародейкой!..
Что не привязана ни к кому - не верно. Только вот, кто был привязан ко мне? И кто остался верен до конца? Многие ли? Нелюдь среди людей, человек среди нелюдей... Та, которую защищала и спасала ото всех, пыталась меня убить. А тот, кто так неожиданно стал дороже всех, не дожил до нашей победы. И никто его не благодарил. А меня? Когда глашатай Вриданка зачитал обращение короля, народ ликовал, народ устроил празднества. Разве кто-то вспомнил об Инид? "Зависть, злость и раздражение, - говоришь? - И обида от такой несправедливости?" А вот Инид не обижалась и не злилась. Она стояла одна посреди площади, старая и некрасивая, а в глазах у неё были слёзы - она была счастлива. "Получилось. У нас получилось, Арним. Мы смогли..."
Ответила в личку
Юлька, я тебя люблю. Спасибо.
Так, по-моему, я сейчас буду страдать однообразием...
Кошка - отличная квента.
Айсман, очень хорошо, хотя знаешь, маловато. :)
Рейтамира, а чего не хватает-то? :-)
Кошка, спасибо!
Квента Рейтамиры :)
Риона Медяк, личная служанка госпожи Софи Тьерри, маркизы де Леон. 1163 год, город Новиград.
Алисия наша опять с утра разворчалась. Мол, полы воском не терты, окна не мыты, в кладовке хоть шаром покати. А я ей и словечком не ответила. Её-то от такого пуще всего разбирает. Тоже мне, экономка! От её экономии – у всей дворни зубы ноют. И насчет кладовки она зря - хозяйка наша, маркиза, на еде не жмотится, война там, мятеж, или осада.
А что в погребе не доверху набито - так уж это сама Алисия, скареда, половину поставщиков отвадила. На Западном рынке все торговки её в лицо знают, примелькалась, торгуется до хрипу, над каждым грошем трясётся. А цены-то, как Фалька объявилась, что ни неделя – вверх идут. За гроши теперь и уклейку не купишь, не то что окуня.
Да Алисия мне ещё и говорит - у тебя мол, Риона, семья вся Медяк, вот у тебя гроши и разбегаются. Читать мол, горазда, да считать не умеешь. Хороша сама, в чужом кармане подсчитывать! А уж как лакеев с кухаркой, да Ярре-кучера за расходы пилит – ровно она им хозяйка и с своего кошеля деньгу платит! Держи карман шире! Денежки маркизы нашей, и честь-честью отработаны.
Мне что – я госпоже Софи из всей прислуги ближняя, доверенная, а маркиза-то не скупится. Она, как в Новиград приехала, так сразу посулила, послужишь мне, Рионка, верой-правдой годков пять – не обижу, приданое дам. Прошлую, говорит, горничную, я в поместье мужнином за мельника выдала, а тебе и подавно справного жениха найдем, грамотного. Уж небось не лакея, не бедноту ремесленную.
Ей-то, госпоже, значит, нашей, сразу по вкусу пришлось, что я, грамоте знаю, да говорю складно. И кто-ж подумал бы, что так выйдет? Когда, с год назад, господин Див, управляющий, слуг в дом набирал к приезду маркизы, я и слово молвить про грамоту боялась – говорят же, не любят господа шибко грамотных. Да хорошо, дядюшка Нир лучше рассудил - за меня слово молвил ювелиру знакомому. А ювелир тот словечко замолвил самому господину управляющему. Ну я и глазком не моргнула, как уж числилась у самой маркизы де Леон личною прислугою. А все за что – за грамоту!
Как вспоминать стану, прям не верится! Я ж тогда не то что в горничные, в судомойки попасть не чаяла.
Мы к тому времени с братом Тилье уж почти год мыкались. Другой-то братец, Сануш, шестой год в Оксенфурте обретался. Его ещё при жизни матушки к писцу взяли, а тот ученика, как своему делу выучил, в университет тамошний идти надоумил. Сануш, как матушку схоронили, и ушел.Он же у нас наистаршой и самый умный. Тилье на пять годков Сануша младше был, а я на все десять. Так вот, в ту пору от него, от Сануша, уж с Ламмаса писем не было – это потом мы узнали, что болел он, в больнице лежал, а тогда ни весточки, ни брата – вовсе испужались.
Тилье-то, бедолагу, мебельщик, хозяин его, из столярки вышвырнул. Вслед за ним и меня от портнихи поперли, где я ученицей была. А все дело через Герду вышло, гадину бессердечную, портнихи моей дочку. Тилье значит, по ней сох, в любви клялся, а она его за нос поводила, поморочила, да за хозяина его, мебельщика, и выскочила. Ну тот Тилье и уволил, ясно дело. А я не сдержалася, Герду-гадину в лицо блудней назвала, и тоже на улице оказалась..
Тилье тогда аж извелся весь, запил, зашлялся по кабакам, до того дошло, что спьяну топится надумал – ну, ровно как благородный какой, которых на театре бродячем играют! Спасибо Мелитэле, как в реку ухнул, в сознание пришел, – а рядом дядюшка Нир в лодке оказался, он и вытащил. А после к себе домой взял и выхаживал, покуда брат совсем в чувство не пришел.
Вот говорят, мол, нелюди низушки, а кто из людей нам тогда хоть чем помог? Меня к тому времени хозяева и из комнаты гнали, денег все вышли, пожитки и те сложить негде было. А соседи лишь усмехалися.
Теперь-то, вишь, по улице старой пройду все здоровкаются, завидуют. А тогда?
Да только не пройду я теперь лишний раз по ремесленному кварталу. Хватит, находилася! Глаза б мои на него не смотрели, на проклятый, на пивные тамошние, да на рожи кривые, что Тилье со свету сжили! Ироды поганые, выродки, сами они нелюди! Говорил мне Тиль, как последний раз виделись, чтоб я к нему лишний раз не заглядывала. Упреждал, мол, неспокойно на улицах. Да себя не уберег, бедный!
Думать о том не могу, всё вспомню – плачу. И надо ж тому было, чтоб опознание всех, в погроме убитых, устроили на Западном Базаре, как раз против лавки «Лавандовое утро». Я ведь ни о чём и знать не знала, госпожа Софи меня к ним с утра за маслами араматическими послала.. А тут гляжу на помосте средь прочих – Тиль лежит! И башка вся в крови!
Я первые недели после того чуть совсем глаза не выплакала. Сначала-то, сразу после похорон ко мне стражники цеплялись. Спрашивали, с кем Тилье водился, да как на погром попал. Жрец с ними ещё один был, из храма Вечного огня. Интересовался, как брат мой с нелюдями ладил. С кем пил, где был, да не читывал ли «Фалькиных грамоток».
А я что – молчок. Ничего мол, милсдари добрые не знаю, у маркизы де Леон служу, брата родного раз в месяц видела. Так они за мной два раза до самого особняка ходили, проверяли небось.
Спасибо, маркиза заступилась – вышла как-то к сморчку, что меня допрашивал, и такую головомойку устоила, что тот аж позеленел весь. Отстал.
Маркиза она такая – графская дочка, богатая вдова – то вся ласковая-ласковая, а вдруг что не по ней, она как начнет выговаривать – вроде и не кричит, и слова-то не шибко бранные, а поди-ж ты, в дрожь бросает! Велька-лакей, так тот вообще говорит что лучше супротив Фалькиных отрядов выйти, чем против госпожи маркизы, как она разойдется.
Госпожа Софи, значит, тоже мне наказывала – мол, нечего тебе, Риона, без дела по ремесленным улицам шастать. Вроде и верно оно - как за день по купеческому кварталу за покупками, и в храм Мелитэле, и к нотариусу, господину Дотау, и по лавкам, по мелочи всякой – это уж к вечеру ноги так и гудят, дел хватает. А только всё чудится мне - пройду по родной улице – Тилье встречу, брата любимого.
Кабы знала убийц его и стражникам бы не сказала - сама б глаза выцарапала! Да вот беда, кто ж их сыщет-то, проклятых! И дядюшка Нир с семьей своей как в воду канул.
Я было, в «Три фиалки», трактире низушковском, у хозяйки спрашивала. Так она мне шепотом и говорить о нём отсоветовала. «Спасибо, - шепчет , - едва жив остался, а о прочем не спрашивай, беду наживешь.»
А кухарка наша, Веспуля, все твердит, мол, придет если мне брат на сороковой день во сне, так чтоб спросила у него – кто. А мне в такое не верится. Да и страшно оно.
Хоть бы у Сануша спросить, посоветоваться. Он в своем Оксенфурте шибко ученый стал. Только где там – я письмо ему отправила, так и не знаю дошло ль. Говорят, мятежники Фалькины балуют, почта пропадает, людей на дорогах пуще разбойников режут. Хорошо хоть крестьяне с ближней округи до города, к рынку, пока езжать не бояться, да и то, вполовину их против прежнего. Рыбаки, и те меньше рыбы с квартала портового тащут. Выжидают все.
Только у нас, в дому господском, особняке, значит, всё на другой лад.
Последний месяца три, как годовой траур по мужу кончился, маркиза-то ровно ожила вся. По гостям стала разъезжать, и у себя дворян принимать, а то раньше лишь по лавкам, да в храмы заглядывала. А последний месяц маркиза и вовсе повеселела - выезд свой обновила, платьев новых назаказывала – говорит «мятеж там, не мятеж, а жить надо». А сама так на портретик мужнин поглядывает, да вздыхает украдкою.
Чудная она – одно слово, благородная. Мне вот, госпожа Софи, как по лавкам посылает, так сперва велит список писать, и каждую мелочь перечислит. Ну там ленты какие, свечи ароматические, мази от алхимиков храмовых – все в подробности. И я, значит, после в списке к каждой покупке точную цену приписываю – и списочек этот экономке! А Алисия как эти писульки разбирает, просто жабой давится – всё мне бурчит, чего, мол, не торгуешься, деньги счет любят.
Небось виконту Тьерри, что у племянницы богатой поселился, да втихую винцо бутылями хлещет, слово поперек не скажет. Лишь на нас душеньку отводит свою жадную.
А при маркизе я только к «Все для писца» за бумагой по два раза на неделе бегаю, столько её уходит. Хозяин тамошний, Витольд Раад, мне уж каждый раз зубы скалит – «Опять говорит, Медяк за перьями прислали... Вот и дам тебе бумаги на медяк.»
Ну и пусть Медяк, да зато при деле.
Госпожа-то на той бумаге чуть не каждый день письма пишет – то отцу своему, графу Тьерри, то тетушке, маркизе фон Эбель, то ещё кому.
А как с поручением каким, ну хоть бы и в банк, если через тамошний кристал чародейский весточку кому срочную отправить, – всё наша маркиза мне доверяет, не экономке, чай.
Вот вчера вообще на пристань ходила не одна, а почти по-благородному, с Велькой-оглоблей из лакейской. Чтоб, значит, не обидели там. Госпожа Софи третьего дня от купчиков услышала, что в портовых складах уж месяц груз шелков мехтийских пылится, на «Чаровнице» привезенных. Ну и послала меня узнать правда, али врут люди, да где тех шелков хозяина найти.
Только мы с Велькой этого хозяина, Освальда Альберга из Венгерберга, так и не сыскали. Зря языки на его имячке стерли – вроде и в городе он, да не пойми где шляется. Зато сплетен всяких наслушались – голова кругом.
Ох, храни меня Мелетэле, да уж полдень почти! Госпожа Софи звала, верно опять в лавку собирается.
wink