Удафф.ком

[Ворон]

[mat]Сойдём немного с юморной темы и заодно представим нового аффтара:Имперская разведка (Доложись и обратно)
Креатив "Девушка по имени "Отъебись""



Если бы вы когда-нибудь подошли бы к ней с бесконечно оригинальным вопросом: «Девушка, а, девушка, как вас зовут?», вы бы поняли, почему я так её называл.

Она была красива. Как говорится, радовала глаз. Независимая, своевольная.

Мы ладили. Мы были хорошими друзьями. С ней можно было поговорить обо всём, она была умная. Согласитесь, редкость для красавиц. Мне не так много попадалось в жизни действительно, по настоящему, красивых девушек, но большинство из них были умницы. Наверное, везло.

Как я сказал, мы были друзьями. Во-первых, я бы не позавидовал её парню, с её-то характером. Представляю, как бы она капризничала и измывалась. Такими можно владеть, только если она влюблена в тебя как кошка. Тогда она даже будет терпеть и невнимательность и пренебрежение. Глубоко уязвляемая этим, она (королева!) будет стараться завоевать и покорить тебя. Свести с ума, как всех… И лишь держа на расстоянии, ты сможешь удерживать её рядом. Парадокс.
Но как же она будет страдать… В общем, это страшно…

Во-вторых, в первые месяцы нашего знакомства мы выяснили, что оба «не совсем в моём вкусе» по отношению друг к другу. Не знаю, кто больше врал.

Кроме того, я хорошо знал, что случись между нами что-то – это быстро закончится - и всё. Мне не хотелось её терять.
И - так она всегда оставалась предметом моего легкого тайного вожделения, и каждую нашу встречу я любовался ей.

Иногда это было часто, иногда мы виделись раз в несколько месяцев. Я ждал её в какой-нибудь кафешке. Она входила свежая, разгоряченная от быстрой ходьбы, плюхалась рядом, вытягивала свои красивые ноги в сапожках-чулках, и мы долго смотрели друг на друга, лыбясь как идиоты.
Мы рассказывали друг другу обо всём. Единственное, о чем мы никогда не говорили – личная жизнь каждого. Наверное, это было чувство сродни ревности.

Какой там секс. Чувства, которые я испытывал, когда она, смеясь, падала лицом мне на плечо, а я аккуратно придерживал её за талию, когда в холодные дни она шла рядом, взяв меня под руку и прижимаясь ко мне, когда я держал её, выпившую, весёлую, нетвердо стоящую, в метро, провожая домой, – не описать…
Секс бы всё испортил. Мы были выше этого. Звучит пафосно, но…

Когда она была трезвой, а так оно, как правило, и было, домой она уезжала сама. Я провожал её к метро, если было поздно – сажал в машину. Отъезжая, она улыбалась, слегка махала мне рукой. Закуривая, я подмигивал ей и брел ловить машину себе.


Почему в прошедшем времени рассказываю? Поднимает глаза. Да нет, жива.
Замуж она потом за кого-то вышла. Это я – умер.


Тоска и небо. Небо и тоска…….[/mat]

[ILS]

Хм... мне кажется, я знаю одну такую...

[Ворон]

Опять Иван с очередным рассказом о Князеве.Рассказ называется "Аллергия"

[mat]В детстве Князев был болезненным ребенком, часто простужался, сопливил и кашлял. Но в последствии возмужал и окреп, приобретя к зрелому возрасту одну-единственную, зато совершенно уникальную и вдобавок хроническую болезнь. У него была аллергия на работу. Любой трудовой процесс, подразумевающий некие физические упражнения, за которые начисляется жалованье, спустя короткое время вызывал в организме Князева особую химическую реакцию, причем реакцию весьма болезненную и совершенно непредсказуемую.

Началось с того, что, отдав ебучий долг Родине, дембель Князев, как обладатель профтехобразования по спецальности "контрольно-измерительные приборы", определился на работу в центральную котельную. В первую смену было весело. Котельная напоминала голливудские технотрущобы, в каких уебки типа терминатора или фреди крюгера огребают пизды от реальных жеребцов с мускулистыми жопами. Для пущего колорита Князев надыбал в раздевалке ватные телогрейку, штаны и кирзовые опорки, набил это дело песком и стекловатой, сочленил кусками проволоки, приспособил вместо лица сварочную маску - и подвесил голема под потолок в одном из корпусов.

Первой висельника узрела семипудовая начальница смены. Заорав басом, она хряпнулась в обморок, сорвавшись с трапа, сильно ушибив телом бетонный пол и сломав лодыжку. На счастье Князева, он раньше других услышал вопли и поспешил порадоваться произведенному эффекту. Узрев могучее бездыханное тело, юноша смекнул, что случившееся может обернуться для него нехуевым дисциплинарным взысканием, посему быстро спрятал имитацию подальше за трубы, а уж потом принялся приводить в чувство мадам начальницу, поливая ее ржавой водой из консервной банки.

Начальница отправилась на больничный, а через пару дней больничный лист выписывали уже для Князева: правую сторону его лица разворотил чудовищный флюс, от которого не спасали ни водка, сочувственно предлагаемая коллегами, ни лекарственные препараты, ни народная медицина (та же водка, но замешанная на сигаретном пепле, дубовых опилках, листьях алоэ и прочей поебени). И только после заявления "по собственному желанию" флюс волшебным образом сдулся.

После инцидента Князев сделал первые выводы, которые вскоре переросли в уверенность. Еще бы. Двухнедельные труды в гараже промкомбината обернулись трехнедельной лихорадкой с судорогами и подергиваниями конечностей. Десять дней работы грузчиком в универмаге закончились чудовищной силы расстройством кишечника, к финалу которого Князеву пришлось даже изобрести универсальный способ быстрого спускания штанов. Еще трагичнее завершилась летняя экспедиция в тайгу с геологической партией - Князев пустился на эту авантюру, рассчитывая отдохнуть от шума цивилизации, а так же насобирать для себя и друзей мухоморов, волшебное действие которых они довно мечтали изведать. Однако никаких псилоцибов, мескалинов и мускариев не понадобилось: уже на третьи сутки новоявленный изыскатель в бреду и галлюцинациях валялся в палатке, а начальник партии спешно вызывал по рации вертолет - налицо были все признаки поражения энцефалитным клещем.

Транспортировка умирающего Князева на Большую Землю обошлась геологам дороже, чем три подобные экспедиции, а Князев, ощутив себя на Большой Земле, умирать и бредить оперативно прекратил, и вскоре был здоров и крепок как голландский огурец.

Дольше всех он продержался в бригаде кровельщиков. Возможно, потому, что бригада состояла из таких же, как он, аллергетиков, и работать выходила не чаще раза в неделю. Получив на складе рубероид и кирпичи, трудяги на грузовике отвозили материалы к предполагаемому фронту работ, сгружали - и отправлялись на обеденный перерыв, который по старой рабочей традиции обильно спрыскивали спиртными напитками. По той же традиции перерыв на обед перерастал в пьянку, пьянка - в запой, кирпичи и рубероид либо заносило снегом (дело было зимой), либо их просто разворовывали ушлые граждане типа князевского другана Вовы. О Вове позже будет подробнее, ибо к аллергии Князева он еще поимеет непосредственное отношение.

Кровельщиком Князев пробыл всю зиму и почти всю календарную весну. На удачу работяг, наряды им закрывало хрупкое болезненное существо, которую бригада ласково звала "сукой Терешковой". Лазать зимой по крышам и проверять качество работы суке Терешковой было в лом, а так как в мороз крыши не текут, то и от жильцов жалоб не поступало. Так что все было заябись, кроме одного: денег за работу блядское ЖЭУ все равно ни хуя не платило. Мудрый его руководитель чуял подвох, а потому держал бригаду на голодном пайке, отделываясь мелкими авансами и продуктовыми отоварками. Но Князев был доволен: в счет зарплаты он оттопырил мешок муки и по паре ящиков тушенки и консервированных помидоров - и всю зиму пек мясные пироги, баловал себя пиццами и сэндвичами. А потом пришла настоящая весна...

Настоящая весна на Колыме начинается поздно. Зато и проистекает стремительно, чтобы дать дорогу столь же стремительному лету. Компенсация за долгую зиму: охуеваешь, когда буквально на твоих глазах лед и сугробы сменяет жирная черная грязь, а ее в свою очередь - беспредельная буйная зелень. Вот таким погожим весенним днем, радостно охуевший от весеннего воздуха Князев шлепал по грязи на работу. Намедни он как следует нажрался, и теперь, выдвинувшись аккурат к обеду, твердо рассчитывал на опохмел.

Хуй там. Подходя к пятиэтажке, еще с февраля облюбованной как очередной объект, Князев уже издали увидел подозрительную нездоровую возню. Так и есть: бригада, весело матерясь, устанавливала мачту подъемника. За зиму у подъемника добрые люди спиздили электродвигатель, и когда объявился поскучневший Князев, бригада как раз решала, где же спиздить новый. И начались трудовые будни: битум в стоящей на костре бочке коптил и вонял, корзина подъемника с визгом сновала вниз-вверх, кирпичи выворачивались из рук и падали на ноги. Перекуривали на ходу, за обедом пили кефир и минералку...

На третьи сутки таких блядских будней Князев почувствовал первые признаки недомогания. Однако развиться недомогание так и не успело, потому что на четвертые сутки будней Князев уебался с крыши. На самом-то деле трос подъемника лопнул на уровне третьего примерно этажа, но факт остается фактом - спускался Князев именно с крыши, с самой верхотуры. Оттуда, следовательно, и ебнулся - лично ему такая версия нравилась больше, так как трагичнее звучала. Спасло его то, что падение, во-первых, было не таким уж стремительным - корзина подъемника, внутри которой молодой кровельщик летел к грешной земле, все же цеплялась за какие-то тормоза и ступоры. А во-вторых, удар смягчили рулоны рубероида.

И все же катастрофа со стороны выглядела чрезвычайно эффектно. Минуты три после удара конструкции о землю стояла звенящая тишина - бригада уже решила, что молодому пролетарию пришел скоропостижный пиздец, и потянула с похмельных голов шапки-пидорки. Однако тут из эпицентра катастрофы послышались удивленные матюги, затем контуженый пролетарий кое-как выбрался из-под скособоченной корзины и поковылял в сторону конторы ЖЭУ
- увольняться.

После происшествия некоторое время осмысление собственной биографии приобрело у Князева мистический оттенок. Вероятно, думал он, существует какой-то ебнутый на голову ангел-хранитель, не допускающий, чтобы он, Князев, осквернял свои руки таким вульгарным занятием, как работа. И это само по себе неплохо. Хуево только, что нельзя у этого хранителя поинтересоваться - где в таком случае ему, Князеву, брать балабасы на жизнь и ея удовольствия? Где, блядь? А? Истина была где-то рядом, и в поисках ответа Князев погрузился уже в самый конкретнейший мистицизм, стараясь попасть в пятое измерение всеми известными ему способами. Но даже допиваясь до вполне уже материальных чертей, ответа он так и не нашел. Оставалось только заключить: "хуйня, пусть все так и будет".


Все так и было до самой осени - ничего тяжелее собственного хуя и емкостей с алкоголем Князев в руки не брал. Чувствовал себя превосходно, если не считать перманентного наличия двух других болезней, тоже хронических, но отнюдь не эксклюзивных - абстиненции и разбитого еблища. А осенью из мест заключения вернулся друган Вова... Но это действительно - уже совершенно другая история, которая, впрочем, не заставит себя ждать. [/mat]

[Ворон]

[mat]Уже представленный мной здесь 10 метров охуительного провода."Маслёнка"

Все знают, что такое «маслёнка». Если конечно найдутся ебланы, для которых это слово не значит ни чего, или приблизительно то же, что и тавромахия, то специально для таких поясню: это такая хуйня в виде коробочки, в которой дома хранится сливочное масло. Внешний вид коробочки может быть различен, от обычной мыльницы, до самых нелепых стилизаций преимущественно фермерской направленности. Если кто-то не знает что кроется за словом «мыльница», чтож объясню и её назначение: мыльница- это маслёнка для мыла. За сим вводную часть считаю законченной и перехожу к сути.

Утро. Я двигаюсь по коридору в сторону кухни. Коридор у нас большой, квартира коммунальная, идти далеко. По дороге мне попадается сосед Миша - добродушный интеллигентный Питерский алконавт, соседка Верочка смазливая выпускница института имени Герцена, естественно еврейка. Из туалета гремит орденами и попёрдывает Иван Александрович- герой войны, золотой медалист по взятию Берлина, контуженый несколько раз, всеми уважаемый ветеран. Настоящий тёртый калач, пришедшийся не по зубам вермахту и написавший на Рейхстаге: «Ебитесь в рот, Ваш Иван». Непьющий.

Соседи - клад, даже Миша. Не бузит, курит только в своей комнате, собутыльников не водит. Пишет стихи на обоях в туалете, посвящая их естественно Верочке:

Смогу ли я забыть тот миг,
Когда входил в ворота храма.
А вы сидели среди книг
И побледнев, сказали - «мама…»

Однажды перед девятым мая появился и такой шедевр:

В долгу неоплатном сидим и стоим
И какая - помним, и, писая - чтим!

Довольно неплохо, по-моему, хотя местами пошловато.

Верочка. Вспоминается Пушкин «…ах как была еврейка хороша…». Ещё симпатичная, молодая. Вечно спешащая. Всегда читающая последнею периодику. Целеустремлённая и счастливая.


И так, иду я по коридору. Где-то посередине он изгибается вправо, сразу за поворотом, на стене висит картина «Бурлаки На Волге». Висит она ещё от прошлых жильцов, которых сменили мы с женой. Повесили они её перед переездом, сказав
Ивану Александровичу как старожилу «Пускай хоть какая-то память о нас останется».
Картина ни кому не мешала и посему прижилась. К тому же сюжет вечен - мы и власть.

На кухне у каждого жителя квартиры свой стол, общие только раковина и газовая плита. Я завтракаю и обедаю на кухне, Верочка на бегу, Миша не ест, только закусывает. Иван Александрович предпочитает питаться у себя в комнате. Жена всегда на диете. С утра я пью чай, и съедаю два бутерброда с маслом. С хорошим финским маслом. Я люблю масло. Всегда в моей маслёнке лежит аккуратный жёлтый кирпичик, от которого я отсекаю лишнее как скульптор от камня. После отсечения «лишнее» не торопясь намазывается на булку и медленно поедается мною. В этот день я как всегда подошёл к холодильнику, потянул за ручку. С тихим щелчком дверь распахнулась, и я протянул руку к маслёнке. Тут в кухню вошёл Иван Александрович. Думая, что он успеет пройти у меня за спиной, я, взяв маслёнку, развернулся и наткнулся на ветерана, тормознувшего, чтобы поправить слетевший с ноги тапок. Маслёнка вылетела из руки и разбилась об стену. Я разочаровано вздохнул, выслушал извинения Ивана Александровича, успокоил его, сказав, что давно хотел поменять маслёнку. И ушёл на работу непозавтракав.

Об утрате маслёнки я вспомнил уже вечером. По дороге домой заскочил в посудную лавку. Симпатичная рыженькая продавщица беззаботно ковыряла в носу пока я не отвлёк её своим вопросом.
- Извините, у вас есть в продаже маслёнки?
- В том углу – и махнула рукой со скатанной козявкой.
- Жаль что у человека только две ноздри, да? – сказал я, подмигнув ей, и направился в указанную сторону, а именно прочь от неё, что как нельзя лучше соответствовало направлению обозначенному во взмахе руки рыжей феи из посудной лавки.
Выставленные на продажу маслёнки предлагали себя как бляди на староневском. И только одна потупив глаза смотрела в пол. Решил купить скромницу. Тем более размер у неё был подходящий. Большой. И цвет тоже. Жёлтый. Как у масла.

Придя домой, я тут же обдал её кипятком, на предмет возможных козявок, потом окатил холодной водой, чтобы масло не подтаяло и наконец положил в неё заветный брикет. Убрал в холодильник. В предвкушении утра прошёлся по квартире. Прислушался. Иван Александрович явно смотрел фигурное катание, Миша уже довольно долго сидел в туалете, видимо подбирал рифму, Верочка ещё не пришла с очередного симпозиума. Чтобы как-то убить вечер поебались с женой. Закончили в ничью.

Звон будильника выдернул меня из сладких объятий сна. Продирая глаза, я сел на кровати, потянулся. Встал и одел халат. Взяв полотенце, пошёл в ванную. Встаю я раньше всех, и проблем с очередью в места общественного пользования у меня не возникает. Помывшись, направился на кухню, поставил чайник, и пока он грелся, вернулся в комнату, чтобы переодеться. Когда чайник начал свистеть, я уже освободил его маленького брата от вчерашней заварки, и засыпал новой, потом залил кипятком. Теперь надо отрезать два куска булки. А теперь… Я открыл холодильник и достал маслёнку. Поставил её перед собой и с вожделением открыл. Масла не было! Блядство, я же не мог его вчера не положить, да я и ПОЛОЖИЛ его в маслёнку! На всякий случай я распахнул холодильник в надежде найти там нераспечатанный брикет. Его там не было! Неужели жена съела? Я побежал в комнату. С трудом растолкал супругу, дождался, когда выражение её глаз станет более- менее осмысленным.
- Ты не брала масло?
- Какое масло, откуда?
- Из маслёнки, я купил вчера новую маслёнку, положил в неё масло, а сегодня она пустая!
- А я то при чём здесь? Который час то хоть? – она посмотрела на прикроватный будильник. – Ты, что совсем офонарел, меня в такую рань поднимать!?
- Дак ведь масла то нет! – как она не понимает!
- Да иди ты в жопу со своим маслом! Мне ещё два часа спать!
- То есть ты не брала?
- НЕТ!!! – и она рухнула на подушку.
Не ужели соседи? Но кто? Верочка отпадает сразу, ветеран тоже, разве, что поэт-алкоголик, да и тот под большим сомнением. Мне не терпелось спросить их про судьбу пропавшего масла, но в столь ранний час это было бы неэтично. К тому же брикет масла – не велика потеря. Так я и ушёл на работу непозавтракав.

Возвращаясь домой, купил два куска масла. Один сразу же положил в маслёнку, другой закамуфлировал полиэтиленовым мешком в недрах холодильника. На кухне как раз что-то готовил Иван Александрович.
- Иван Александрович, представляете, вчера положил в маслёнку масло, а сегодня утром его там не оказалось, ума не приложу, куда могло деться?
- Знаете, у меня тоже несколько раз масло пропадало, как раз с того момента, когда вы переехали, я ещё грешным делом подумал, что вдруг какие-то шалопутные, потом смотрю - приличные люди. На Мишку тогда эт самое, но он аж обиделся, не похоже, что он… - Иван Александрович замолчал.
- Дак кто ж тогда?
- Ну, кто, кто, и думать нечего.
- Да нет, что вы, что вы, Вера не может, она из интелигентнейшей семьи!
- Знаем мы, из какой она семьи. – Ветеран недовольно засопел и принялся что-то мешать в алюминиевой кастрюльке.
- Нет, всё-таки мне кажется, что это совершенно исключено.
Иван Александрович выключил газ, и, сняв кастрюлю с плиты, ушёл к себе. А я решил спросить Мишу. Постучал к нему в дверь.
- Да?
- Миша, это я, можно мне войти?
- Да.
Я открыл дверь и вошёл в его комнату. Оказался я тут в первый, и надеюсь последний раз. Из мебели, только старая кровать, стул и почему-то большой красный огнетушитель в углу.
- Миш, привет, тут такое дело, у меня в холодильнике масло пропало, прямо из маслёнки… - я не договорил, как он перебил меня запинающимся от волнения голосом:
- А, это старый хрыч ко мне послал? У него тоже вроде кто-то масло тискал, сначала на вас думал кстати, а теперь значит меня подозревает.
- Да нет, как раз не тебя! – я попытался обуздать его эмоции.
- А кого же тогда? Верку что-ли? Да он что, совсем ёбнулся старый пидарас?
- Миш, он герой войны, зачем ты его так? – мне стал неприятен разговор в такой плоскости, надо было его как-то сворачивать, и так уже ясно, что Миша тут не причём.
- Ну и хули с того, что он герой, я может тоже герой, а понты не кидаю! – тут я понял, что Миша был хорошо поддатый. – А Верка она же учёная! Она медуз изучает!
Так я узнал, что Вера специалист по медузам.
- На хуя ей масло? – Миша не унимался. Типичный рыцарь синего ордена.
- Миш, ты извини, я пойду, в другой раз подискутируем.
- Ага, давай, а старпёру скажи, чтобы на Верку не гнал.

Сев на диван и хорошо подумав я всё-таки стал подозревать жену. Во-первых она вчера несколько раз ходила на кухню. Зачем? Вечернее поедание масла казалось мне самой логичной причиной. Потом её вечная недосказанность, во всём, и поздние приходы с работы. Где она сейчас, с кем, не ест ли моё масло? Если она вчера переложила моё масло куда то к себе, а теперь ест. Должна быть улика, тара под масло. Я набрался терпения и стал ждать жену. Она пришла около восьми вечера. Под предлогом поухаживать за ней, я взял её сумочку и отнёс в комнату. Быстро раскрыв её я сразу увидел пластмассовый контейнер, в котором носят бутерброды. Взяв его, прошёл на кухню, достал маслёнку, вынул из неё брикет и переложил в контейнер. Они были, как специально сделаны друг для друга. Я подошёл к жене и молча продемонстрировал ей эту неоспоримую улику.
- Что такое? – на её лице было лёгкое удивление.
- Нет, это ты мне скажи, что ЭТО ТАКОЕ!!!
- Масло – немного испуганно и оторопело произнесла она.
- Я тоже вижу, что масло, а где вчерашнее масло?
- Какое, «вчерашнее»?
- Не прикидывайся, ты выносишь из дома масло в этом контейнере!
Она внимательно посмотрела мне прямо в глаза:
- Ты идиот?
Я попытался проигнорировать это прямое оскорбление и ещё раз добиться чистосердечного признания.
- Скажи, ты выносишь из дома масло?
- Господи! – жена присела на диван – не знаю, откуда теперь тут масло, но я ношу в нём диетический хлеб, который ем на работе, а ты дорогой, сходи, пожалуйста, к врачу.
Мы уснули не разговаривая. Утром, придя на кухню, я сразу проверил маслёнку. Она была пуста. Ворвавшись в комнату, я схватил спящую жену за руку, и, не дожидаясь пока она проснётся поволок её на кухню.
- ГДЕ? ГДЕ МАСЛО?? ОТВЕЧАЙ!!! – кричал я.
- Отпусти меня, псих! – жена вырывалась, но я крепко держал её за запястье.
- Пойдём-ка проверим твой контейнер для хлеба - сказал я злорадно улыбаясь. Я был уверен в том, что мне удалось поймать её с поличным.
Открыв её сумку, я увидел то, что и хотел увидеть. В контейнере лежал уже подразмякший кусок масла.
- Что это? – ледяным голосом спросил я.
- Это то масло, которое ты не выложил вчера, после своих следственных экспериментов, скотина! – ни когда не видел свою жену такой злой.
Признаться её ответ смутил меня, я действительно не помнил, выложил ли я масло или нет.
- Знаешь, дорогая, ни когда больше не бери моё масло! – я взял контейнер и ушёл на кухню. Там, аккуратно переложил подтаявший брикетик в маслёнку, и поставил её в холодильник. Когда я вернулся, жена стояла в уличной одежде.
- Уже на работу?
- Я ухожу, ты псих, жаль, что поздно поняла, тебе надо к врачу, прощай.
- Где ты будешь жить? – я был уверен, что это плохая шутка.
- У мамы.
И она ушла…

Верочка стала мне больше улыбаться. Иван Александрович укоризненно качать головой. Миша подмигивать. Я не ел около недели, очень переживал. А когда решил позавтракать и открыл холодильник, то первое, что бросилось мне в глаза - открытая и соответственно пустая маслёнка. Я решил всё выяснить окончательно и постучался к Верочке в дверь.
- Войдите! – чуть-чуть удивлённый голос.
- Верочка, извините ради бога – сказал я, протискиваясь в дверной проём.
- Да, что-то случилось? – она казалась поправде взволнованной.
Маленькая комнатка, от пола до потолка полки с книгами, на рабочем столе банка, в которой плавает что-то похожее на гигантский сгусток спермы. Видимо медуза.
- Видите ли, у меня было масло, в холодильнике, а теперь его нет, пропало, и это не первый раз, я прям не знаю, что и думать. Со всеми уже говорил кроме вас.
- Я не брала.- пролепетала она побледнев, её губки выпятились и слегка задрожали.
- Нет, что вы, я не в коем разе не подозреваю вас, я просто не знаю, кто это может быть, признаться, сначала я думал, что это моя жена, но теперь ясно, что она тут не при чём…
- Дак вы из-за этого расстались, из-за масла? – Верочка изумлённо уставилась на меня - я слышала, как Иван Александрович бубнил про это на кухне, но не верила!
Вот ведь старый хрыч! И тут я всё понял! Это он!!! Все эти россказни про якобы тоже пропавшее масло. Вор всегда кричит –"держите вора!" Ну всё, пиздец тебе старый пидарас! Я отомщу! НИ КТО, НИ КОГДА НЕ СМЕЕТ ПИЗДИТЬ У МЕНЯ МАСЛО!!!
- Спасибо Вера, вы мне очень помогли – и я пулей вылетел из её комнаты.

План мести созрел мгновенно. Во дворе спиливали старые деревья, и повсюду валялись здоровенные поленья. Оставалось дождаться темноты. Когда часы пробили полночь, я спустился во двор и незаметно как ниндзя перетащил невьебенную колоду на лестницу, потом подумал и приволок ещё парочку. Чтоб наверняка. Потом ещё подумал и отнёс два полена назад из соображений гуманности. После чего выкрутил в подъезде все лампочки. Засада была подготовлена, осталось дождаться утра.

Утром Иван Александрович как всегда собрался за молоком. Есть такая традиция у пожилого поколения, ходить за молоком к приезжающим утром жёлтым бочкам. Якобы там оно (молоко) чуть-ли не прямо из-под коров. Ну что ж за глупость надо платить. Я услышал, как хлопнула входная дверь. У меня есть тридцать минут. Проследив в окно, как Иван Александрович, (в дальнейшем старый пидарас), не спеша прошагал в сторону сбора таких же любителей молока как он, я приоткрыл входную дверь. В квартире кроме меня ни кого не было. Верочка ушла рано. Миша не приходил уже двое суток. А я был на законном выходном. Наконец, старый пидарас начал движение через двор в вечность. Я злорадно потёр руки и вышел из квартиры. На лестнице была темень, хоть глаз коли. Заняв стратегическую высоту, я обратился в слух. Хлопнула парадная дверь. Недовольное ворчание по поводу темноты. Ну-ну поворчи напоследок. Шарканье старческих ног было всё ближе и ближе. Я обхватил колоду руками и резко поднял её над головой. Прикинув, что жертва вышла на финишную прямую, я выдохнул и метнул бревно в темноту…

Он выжил. С ногами, правда, пришлось распрощаться, но он выжил. Врачи сказали, что год в больнице ему обеспечен. Мы все, конечно, долго обсуждали это происшествие. Верочка плакала два дня.
- Кто посмел, кто посмел так поступить со стариком! – шептала она сквозь рыдания.
- Мерзавцы, какие мерзавцы!- вторил ей, я.
- Дааа, хоть и геморройный был старикан, но жалко беспесды. – соглашался Миша.
На следующее утро масла опять не было.

Я был в растерянности. Неужели я ошибся? Но ведь всё так логично складывалось! Не может быть, чтобы я что-то упустил. Тем неменее провал был на лицо. Я попытался думать логически. И так старик всё же виноват, но так как хищения масла продолжались, значит, значит, значит… Значит, он был НЕ ОДИН!!! Этот простой вывод ошарашил меня. И тут мне всё стало предельно ясно. Миша - вот его подельник. Неспроста старик пытался оговорить Верочку. Ох, не спроста. Ну чтож, я поставил на место одного, доберусь и до другого. Однако устранение Миши задача посложнее. Есть несколько мест, где он проводит много времени - своя комната, туалет, и улица. Логичнее всего провести операцию на улице. Два происшествия на одном адресе уж больно подозрительны. Я решил пригласить его съездить за грибами.

Электричка несла нас прочь от города. Я делал вид, что дремлю. Миша нервно вертелся напротив. Ему ненравилось решительно всё. Жёсткость сидений, ранний час, размер своей корзинки.
- Может, тяпнем? – наконец не выдержал он.
- Доедем до места, там и тяпнем – я приоткрыл глаза.
- Ты как хочешь, а я уже не могу.
Он достал из кармана плоскую бутылку коньяку, именуемую в народе «плечики», и жадно припал к горлышку. «Пей, пей, перед смертью не напьешься» подумал я. Миша поймал мой взгляд и вздрогнул.
- Ты чё? – испуганно выдавил он
- А что такое? – я сделал вид, что удивлён вопросом.
- У тебя взгляд, как будто покойника увидел.
- Не выспался, наверное.
- Вот и я говорил, нехер ехать, только невыспимся и устанем.
- Я покемарю пока, а ты неперебирай сильно, а то грибов не увидишь - я усмехнулся.

Отойдя от платформы километров пять, мы вышли к старой оборонительной линии времён финской кампании. Я продолжал двигаться вдоль окопов, подыскивая подходящий. Миша плёлся сзади и радовался каждому найденному грибу. У меня в ведре было пусто.
- Невезёт тебе чего-то, - кричал Миша – у меня уже пол корзинки, а ты даже сыроежки не нашёл.
- Повезёт в любви – отшучивался я.
- А ты бы Верку смог-бы? – неунимался удачливый грибник.
- Я теперь мужчина свободный, почему бы и нет – я остановился рядом с глубоким окопом, подходящим по всем параметрам. Огляделся.
- Ты это, ты смотри, она девушка хорошая. – он догнал меня и хрипло дыша посмотрел из под лобья.
- Хорошая, хорошая - я шагнул к нему навстречу и достал нож.
- Ты чего - Миша испуганно попятился.
- Да гриб, наконец, увидел!
- Ааа.
Я резко воткнул ему нож чуть пониже рёбер, и, провернув, поддел наверх. Он удивлённо хрюкнул и непонимающе смотрел на меня, пока его взгляд стекленел.
- Значит и старика ты тоже кончить хотел, ссука…
- Это вам за масло – но он уже этого не слышал.
Пересыпав его грибы к себе в ведро, я разжёг костёр и сжёг на нём всю Мишину одежду, включая сапоги и корзинку. Потом углубил окоп, бросил туда тело, засыпал его пеплом и закидал землёй с бруствера. Получилась глубокая могила. Всё Миша, доигрался хуй на скрипке. Побродив ещё с пару часов по лесу, я вышел к какой-то железнодорожной платформе, с которой и вернулся в город.

На следующее утро масло опять пропало. Оставалась только Верочка. Неужели и она с ними? Слишком уж рьяно Миша её защищал, слишком рьяно. Ну что ж, я доведу дело до конца.

- Вы не видели Михаила? – Верочка стояла в дверном проёме и была крайне испугана.
- Нет, а что случилось? – я изобразил искреннее удивление.
- Его нет уже целую неделю, раньше такого не было.
- Может, напился где нибудь? – я постарался ответить как можно более безразличным голосом.
- Мне кажется, что что-то произошло.
- Я не думаю, Михаил взрослый человек, пусть и с определёнными слабостями, но, на мой взгляд, он вполне адекватен.
- Знаете, мне очень страшно, наша квартира так быстро опустела, по ночам я не могу заснуть, лежу и дрожу от страха.
- Хотите, оставайтесь у меня.
В ту же ночь я её выебал…

После работы мы договорились встретится в метро, на станции Невский Проспект, её я выбрал не случайно, на ней всегда много народу, давка. Я предложил вместе сходить в Русский музей, посмотреть выставку «Митьков». Она с радостью согласилась. Видать подзаебали её медузы. Встретившись, мы радостно поцеловались, как счастливые влюблённые, я неторопливо повёл ей к краю платформы, в том самом месте, где поезд выныривает из тоннеля на станцию. Был час пик и мы пробирались с трудом. Я старался двигаться, чтобы не попадать в объектив камеры, прячась за более рослыми пассажирами. Наконец я остановился у самого края. Приближался момент истины. Перед моими глазами всплыл кусок масла, который я уже не мог съесть несколько недель. Скоро это закончится. Из тоннеля пошёл мощный поток воздуха. Я чуть-чуть отступил назад и в сторону, моё место тут же заняла какая-то тётка. Верочка непонимающе смотрела на меня. Я улыбнулся ей как можно ласковее. Она улыбнулась в ответ. Из тоннеля ударил яркий свет фар и в ту же секунду я незаметно, но сильно толкнул Верочку с платформы. Всё так же избегая смотреть в камеру слежения, я затерялся в толпе.

Утро. Я стою перед холодильником и смотрю на пустую маслёнку. Я стою уже пол часа. Я думаю. Позвонил на работу, сказал, что беру «от отпуска». Сослался на трагическую смерть соседки. Тут же припомнил вчерашние разговоры с милицией. Но всё это не давало ответа на главный вопрос - куда делось масло! Одевшись, я поехал в ближайший магазин, продававший аппаратуру для видео наблюдений. Человек без мимики рассказал мне, сколько нужно камер на мою квартиру. Я вернулся домой взял сберкнижку. Сняв все деньги, вернулся в магазин и оформил заказ. На следующий день бригада молодых обалдуев установила всю аппаратуру. Из своей комнаты я получил возможность контролировать всю кухню, коридор, и входную дверь. Вечером я положил масло в маслёнку, а сам сел за монитор и стал ждать. Естественно я уснул в кресле, так ни чего и не заметив. С утра маслёнка опять оказалась пустой. Тогда я начал просмотр записей камер наблюдения. То, что я увидел, лишило меня дара речи.

Где-то в три ночи из картины в коридоре вылезли бурлаки и на цыпочках прошли на кухню. Там, с помощью своей невьебенно длинной верёвки они накинули петлю на ручку холодильника, потом впряглись точь в точь как на картине и открыли его. После чего, проявляя чудеса альпинизма, двое пиздёнышей добрались до маслёнки, открыли её и столкнули кусок масла вниз. Сжирали они его тут же. Наверное, были голодные.

Картину я сжёг в толчке. Предварительно вырезав каждого из бурлаков тупыми ножницами, потом сжёг и их, высыпав пепел в унитаз. Спустил воду. И лёг спать. Я знал, что, проснувшись завтра, я смогу позавтракать двумя бутербродами с маслом. И ни кто, ни когда, не сможет лишить меня этого удовольствия.
[/mat]

[Ворон]

Вот ещё одно произведение Енота.Наслаждайтесь! :-)



[mat]
В субботу эту сижу бля дома, телек зырю, хуяк – звонок тилифонный тривожит мой покой. Валька бля.
- Привет сладкий (это типа я сладкий, а хуле). А ты в кинотеатрах разбираешься?
- Ну бля
- А какой посоветуешь?
- Еси на поебаццо, то Баку, туда ниходит никто
- Да не, я про домашний
- Домашний? Падъебываеш?
- Понятно всё…спасибо…, - бля и трупку павесила.

Падумал нимнога о ебанутости бап и дальше продолжил прасмотр праграмы телепередач. Люблю по выходным ТНТ пасматреть, там такое ниибательское каличество юмаристических передач показывают. Сидиш, пиво пьеш, в телек фтыкаешь а в мазгу одна тока мысль вертиццо – бля, и за такую хуйню есче и бабло кто то получаит. Мозк атдыхаит адним словом. Карочи, на очиридном витке искраметнава юмара заснул нах.

Сницо мне гимнастка Алина Кабаева и её выступление на паследних олимпийских играх. Для далбоёбоф - в Афинах. Типо ввели на олимпиаде новый вид гимнастических састязаний для девачек - с шестом. Алинка зажигает так не по децки, фсе хлопают нах а я в жюри сижу. Повирнулась она ко мне попай, павиляла так призывно, павирнулась и падмигивает типо иди ко мне камрад, зажгём на пару. Ну и я не мудак, вылез на арену и… званок бля. Валька ёпта.
- Енот, ну чего к телефону не подходишь. А я кинотеатр купила!
- Баку?
- Домашний!!!
- А… смишно…
- Да не, я серьезно, в кредит взяла. Приезжай, обмывать будем
- Хуле, с этово и надо было начинать, еду!

Пазитивно так обмыли, с маласольными агурчиками и кунанием пульта в миску с водкай. Хуле, и диманстрационный прасмотр естесна, фсё как у людей. Я тока проебал большую часть – чувандосу одному на кухне фтирал о преимуществах ловли на живца перед отвесным блеснением. Я б и вам рассказал, но не особо прикалывает ебать мозг людям, близким те па духу. Хуле, канцерт окончился, народ разошолся, а Валька киноленту по второму кругу пустила, тасчиццо. Я подсел к ней так романтично – в руках по бокалу водки, ф зубах огурец. Она выпила ниглядя и смотрит сцуко дальше.
- Слыш, - говорю, - а можит поебемся?
И по коленке её глажу. Нежна.
- А? Чо? Круто, да?
И сцуко снова в экран.
- Ну я чо, пойду штоль?
Бля обидно что то так стало. Наверно с выпитого.
- А? Да, захлопни за собой
На меня даже не взглянула. А хуле мне, фстал и ушол. Спиздив попутно пару огурцоф.

Все васкресенье дома просидел – водку пил. Думал, позвонит типо «а не фстретиццо ли нам сигодня», скажу нихуя, нихочиццо сигодня чо то. Нипазванила сцука.

В понедельник та же хуйня. С работы пришол, афтоответчик пустой нах. Никаму нинужен бля. Хуй с ним, я не гордый, звоню сам. Как нифчом не бывало.
- Здароф Валюх
- Привет
- Мож на ВэДэНХа сходим?
- А?
- Ну бля, атракцыоны, фся хуйня, зарплату палучил
- Не, хочешь ко мне приезжай

Вот песдец. Васче для Валюхи больше счастья в жизни нет, как на атракцыонах покатаццо и в комнату ужасов сходить. Особенно ей нравиццо атракцыон где тибя привязывают, наверх поднимают, а потом следует резкое опускалово. Ето надо видеть бля, визжит как резаная, юпка задираеццо и фсе бля с интересом изучают Валькино белье. И отпечаток ниибательского счастья на лице (бля рука ниподнялась «на ибле» нахуячить). Есть какой то налет эксгибиционизма в этом развлечении.

А комната ужасоф ето тоже хуй оттасчиш. Для тех кто в танке, объясню чо там как. В начале пара ебланов с самнительным актерским дарованием изображают из себя ниебательских монстроф далекого космаса, кидаюццо резиновой головой и вытваряют прочие нименее оригинальные трюки. Потом выключаиццо свет и ети представители культмассового сектора бродят по рядам и хватают зрителей за коленки и прочие выступающие части тел. А благодарный зритель как правило визжит. Когда первый раз ходил на эту хуйню, меня тож за коленку схватил латентный ужас. Я ниожидал такого, но бля не растерялся и поразил темноту резким поднятием ноги. Мрак ответил мне жалобным «бляяяяя». С того инцыдента меня запомнили и больше не трогали. А Валька так постоянно визжит над ухом, но я не ревнивый. Да и не до неё мне в эти волнующие минуты тьмы.

Когда перед прецтавлением мы занимаем места, я стараюсь расположиццо так, чтобы сзади сидела какая нить миловидная какетка. Вот её, под видом страшнага ужаса, я минуты две за соски и дергаю.

Бля, отвлекся нимного. Приезжаю к Валюхе, дверь открыла, привет-привет и в комнату попесдовала. Захажу – сидит на полу, вокруг диски, кассеты и кинотятр свой смотрит. Меня как будто нет. Ну я резину тянуть не стал.
- Ебаццо то бум?
- Ага, подожди, ещё пару фильмов посмотреть надо, завтра отдавать
- Ну ты посмотри, я щас прийду
- Ага…

Ебошу домой, беру любимую кассету с немецкой парнухой и обратно. Немного удивилась открыв дверь типо «а ты куда ходил» и недождавшись ответа обратно к бледно синему экрану похуячила. Девачка с бульвара Капуциноф бля.
- Как у тебя кассета тут фставляица?
- Дай сама вставлю, а что это?
- Настоящее искуство

Сидим, фтыкаем, я Вальку поглаживаю ласково. Никакой ответной реакции. Начинаю раздевать – не сопротивляиццо. Но и от экрана свой взгляд не отрывает. Раздел полностью, сам портки скинул. На экране в это время кучерявый усатый еблан ебёт раком пышногрудую блондинку. Нежно беру Валюху за филейную часть, распологаю в той же позиции и ввожу хуй. Валька завороженно следит за актёрской игрой.
- Я-Я даз ис фантастиш, - кричит с экрана потный фашист.
- Я-Я бля дас нах фантастиш бля, – фторю ему я.

Немчуга достает горбатого и сходу засовывает его в жопу партнерше. Ей песдец как нравиццо и она кричит от щастья. Повторяю тот же маневр. Валька тожи вскрикнула, но менее радостно. Хуле, продолжаем ебать на пару.
- Я-Я бля, натюрлих нах

По ебалу арийца видно что он щас кончит. Подперло и мне. Пачти синхронно (хуле, эту кассету я рас педесят сматрел) выдергиваем сваи агригаты, хватаим тёлок за волосы и засаживаем хуи в ротовую полость. Немецкая фрейлин причмокивает от удавольствия, Валюха начинает давиццо. Децл освобождаим хватку и наши хуи – лоснящийся немецкий и мой с астатками каловых масс – выплевываюццо партнершами. Додрачиваем на лицо. Немчушка ловит сперму и по прежнему радуеццо. Валюшке что то ниочень, фскочила бля и паебала в сортир. С желудком что то по ходу. Пытаюсь догнать, но расплескиваю всю сперму ещё в коридоре.

- Енот, а что ты там про ВДНХа говорил? – стоит в дверях и смущённо улыбается.
- А чо говорил. Атракцыоны говорил. Фся хуйня.
- Сходим?
- Поздно уже, да и фильм какой-то тебе посмотреть надо сегодня
- Да ну его нах, пойдем погуляем лучше.

……………………………………………………………………………………………………

Была у меня в школе одноклассница, Ленка. После просмотра кинокартины «Танцор диско» песдец завернулась на индийском кино и культуре одноименной народности. На перемене рисовала помадой на лбу жирную точку, а дома ходила исключительно в простыне и воображала что это сари. Я отъебал ее в 8 классе за несколько аллюминиевых индийских монет. Воздух приторно благовонял, чуждая мне музыка индийского народа била по ушам. Я долго не мог кончить, смотрел на точку на лбу и пытался сосредоточиться.
А друг мой, Колян, ебал её за слоников. Семь раз. За семь слоников.[/mat]

[ILS]

Про масло перегнул, я бы сказал

[девочка-припевочка]

Ворон, не, это я спрашивала по поводу темы поноса

[Фил]

[mat]пиздец[/mat] бред про телевизор, вообще не понятно в чём смысл...

[Ворон]

девочка-припевочка,
Так это и есть "Любовь"

[Ворон]

Старая пелотка.Взрослые игры.
[mat]
- Слушай, у меня есть беспесды ахуенная идея! – муж пнул меня куда-то под жопу коленкой, и похотливо добавил: - Тебе понравицца, детка.
Детка.
Блять, тому, кто сказал, что бабам нравицца эта пиндосская привычка называть нас детками – надо гвоздь в голову вбить. Вы где этому научились, Антониобандеросы сраные?
Лично я за детку могу и ёбнуть. В гычу. За попытку сунуть язык в моё ухо, и сделать им «бе-бе-бе, я так тибя хачю» – тоже. И, сколько не говори, что это отвратительно и нихуя ни разу не иратично – реакции никакой.
- Сто раз говорила: не называй меня деткой! – я нахмурила брови, и скрипнула зубами. – И идея мне твоя похуй. Я спать хочу.
- Дура ты. – Обиделся муж. У нас сегодня вторая годовщина свадьбы. Я хочу разнообразия и куртуазности. Сегодня. Ночью. Прям щас. И у меня есть идея, что немаловажно.
Вторая годовщина свадьбы – это, конечно, пиздец какой праздник. Без куртуазности и идей ну никак нельзя.
- Сам мудак. В жопу всё равно не дам. Ни сегодня ночью. Ни прям щас. Ни завтра. Хуёвая идея, если что.
Муж оскорбился:
- В жопу?! Нужна мне твоя срака сто лет! Я ж тебе про разнообразие говорю. Давай поиграем?
Ахуеть. Геймер, бля. Поиграем. В два часа ночи.
- В дочки-матери? В доктора? В прятки? В «морской бой»?
Со мной сложно жыть. И ебацца. Потому в оконцовке муж от меня и съёбся. Я ж слОва в простоте не скажу. Я ж всё с подъебоном…
- В рифмы, бля! – не выдержал муж. Пакля!
- Хуякля. – На автомате отвечаю, и понимаю, что извиницца б надо… Годовщина свадьбы веть. Вторая. Это вам не в тапки срать. – Ну, давай поиграем, хуле там. Во что?
Муж расслабился. До пиздюлей сегодня разговор не дошёл. Уже хорошо.
- Хочу выебать школьницу!
Выпалил, и заткнулся.
Я подумала, что щас – самое время для того, чтоб многозначительно бзднуть, но не смогла как не пыталась.
Повисла благостная пауза.
- Еби, чотам… Я тебе потом в КПЗ буду сухарики и копчёные окорочка через адвоката передавать. Как порядочная.
Супруг в темноте поперхнулся:
- Ты ёбнулась? Я говорю, что хочу как будто бы выебать школьницу! А ей будеш ты.
Да гавно вопрос! Чо нам, кабанам? Нам што свиней резать, што ебацца – лиш бы кровища…В школьницу поиграть слабо во вторую годовщину супружества штоле? Как нехуй делать!
- Ладно, уговорил. Чо делать-то надо?
Самой уж интересно шопесдец.
Кстати, игра в школьницу – это ещё хуйня, я чесно говорю. У меня подруга есть, Маринка, так её муж долго на жопоеблю разводил, но развёл только на то, чтоб выебать её в анал сосиской. Ну, вот такая весёлая семья. Кагбутта вы прям никогда с сосиской не еблись… Пообещал он ей за это сто баксоф на тряпку какую-то, харкнул на сосиску, и давай ею фрикции разнообразные в Маринкиной жопе производить. И увлёкся. В общем, Маринка уже перецца от этого начала, глаза закатила, пятнами пошла, клитор налимонивает, и вдуг её муж говорит: «Упс!». Дефка оборачивается, а муш сидит, ржот как лось бамбейский, и сосисную жопку ей показывает. Марина дрочить перестала, и тихо спрашывает: «А где остальное?», а муш (кстати, ево фамилие – Петросян. Нихуя не вру) уссываецца, сукабля: «Где-где… В жопе!» И Марина потом полночи на толкане сидела, сосиску из себя выдавливала. Потом, кстати, пара развелась. И сто баксоф не помогли.
А тут фсего делов-то: в школьницу поиграть!
Ну, значит, Вова начал руководить:
- Типа так. Я это вижу вот как: ты, такая школьница, в коричневом платьице, в фартучке, с бантиком на башке, приходиш ко мне домой пересдавать математику. А я тебя ебу. Как идея?
- Да пиздец просто. У меня как рас тут дохуя школьных платьев висит в гардеробе. На любой вкус. А уж фартуков как у дурака фантиков. И бант, разумееца, есть. Парадно-выгребной. Идея, если ты не понял, какая-то хуёвая. Низачот, Вольдемар.
- Не ссы. Мамин халат спиздить можешь? Он у неё как раз говнянского цвета, в темноте за школьное платье прокатит. Фартук на кухне возьмём. Похуй, что на нём помидоры нарисованы. Главное – он белый. Бант похуй, и без банта сойдёт. И ещё дудка нужна.
Какая, бля, дудка????????? Дудка ему нахуя?????
- Халат спизжу, нехуй делать. Фартук возьму. А дудка зачем?
- Дура. – В очередной раз унизил мой интеллект супруг. – в дудке вся сила. Это будет как бы горн. Пионерский. Сечёш? Это фетиш такой. И фаллический как бы символ.
Секу, конечно. Мог бы и не объяснять. В дудке – сила. Это ж все знают.
В темноте крадусь на кухню, снимаю с крючка фартук, как крыса Шушера тихо вползаю в спальню к родителям, и тырю мамин халат говняного цвета. Чтоб быть школьницей. Чтоб муж был щастлив. Чтоб пересдать ему математику. А разве ваша вторая годовщина свадьбы проходила как-то по-другому? Ну и мудаки.
В тёмной прихожей, натыкаясь сракой то на холодильник, то на вешалку, переодеваюсь в мамин халат, надеваю сверху фартук с помидорами, сую за щеку дудку, спизженную, стыдно сказать, у годовалого сына, и стучу в дверь нашей с мужем спальни:
- Тук-тук. Василиваныч, можно к вам?
- Это ты, Машенька? – отвечает из-за двери Вова-извращенец, - Входи, детка.
Я выплёвываю дудку, открываю дверь, и зловещим шёпотом ору:
- Сто первый раз говорю: не называй меня деткой, удмурт!!! Заново давай!!!
- Сорри… - доносицца из темноты, - давай сначала.
Сую в рот пионерский горн, и снова стучусь:
- Тук-тук. Василиваныч, к Вам можно?
- Кто там? Это ты, Машенька Петрова? Математику пришла пересдавать? Заходи.
Вхожу. Тихонько насвистываю на дуде «Кукарачю». Маршырую по-пианерски.
И ахуеваю.
В комнате горит ночник. За письменным столом сидит муж. Без трусов но в шляпе. Вернее, в бейсболке, в галстуке и в солнечных очках. И что-то увлеченно пишет.
Оборачивается, видит меня, и улыбаецца:
- Ну, что ж ты встала-то? Заходи, присаживайся. Можешь подудеть в дудку.
- Васильиваныч, а чой та вы голый сидите? – спрашиваю я, и, как положено школьнице, стыдливо отвожу глаза, и беспалева дрочу дудку.
- А это, Машенька, я трусы постирал. Жду, когда высохнут. Ты не стесняйся. Можешь тоже раздецца. Я и твои трусики постираю.
Вот пиздит, сволочь… Трусы он мне постирает, ога. Он и носки свои сроду никогда не стирал. Сука.
- Не… - блею афцой, - Я и так без трусиков… Я ж математику пришла пересдавать всё-таки.
Задираю мамин халат, и паказываю мужу песду. В подтверждение, значит. Быстро так показала, и обратно в халат спрятала.
За солнечными очками не видно выражения глаз Вовы, зато выражение хуя более чем заметно. Педофил, бля…
- Замечательно! – шепчет Вова, - Математика – это наше фсё. Сколько будет трижды три?
- Девять. – Отвечаю, и дрочу дудку.
- Маша! – Шёпотом кричит муж, и развязывает галстук. – ты гений! Это же твёрдая пятёрка беспесды! Теперь второй вопрос: ты хочешь потрогать мою писю, Маша?
- Очень! – с жаром отвечает Маша, и хватает Василиваныча за хуй, - Пися – это вот это, да?
- Да! Да! Да, бля! – орёт Вова, и обильно потеет. – Это пися! Такая вот, как ты видишь, писюкастая такая пися! Она тебе нравицца, Маша Петрова?
- До охуения. - отвечаю я, и понимаю, что меня разбирает дикий ржач. Но держусь.
- Тогда гладь её, Маша Петрова! То есть нахуй! Я ж так кончу. Снимай трусы, дура!
- Я без трусов, Василиваныч, - напоминаю я извру, - могу платье снять. Школьное.
Муж срывает с себя галстук, бейсболку и очки, и командует:
- Дай померить фартучек, Машабля!
Нет проблем. Это ж вторая годовщина нашей свадьбы, я ещё помню. Ну, скажите мне – кто из вас не ебался в тёщином фартуке во вторую годовщину свадьбы – и я скажу кто вы.
- Пожалуйста, Василиваныч, меряйте. – снимаю фартук, и отдаю Вове.
Тот трясущимися руками напяливает его на себя, снова надевает очки, отставляет ногу в сторону, и пафосно вопрошает:
- Ты девственна, Мария? Не касалась ли твоего девичьего тела мушская волосатая ручища? Не трогала ли ты чужые писи за батончег Гематогена, как путана?
Хрюкаю.
Давлюсь.
Отвечаю:
- Конечно, девственна, учитель математики Василиваныч. Я ж ещё совсем маленькая. Мне семь лет завтра будет.
Муж снимает очки, и смотрит на меня:
- Бля, ты специально, да? Какие семь лет? Ты ж в десятом классе, дура! Тьфу, теперь хуй упал. И всё из-за тебя.
Я задираю фартук с помидорами, смотрю как на глазах скукоживаецца Вовино барахло, и огрызаюсь:
- А хуле ты меня сам сбил с толку? «Скока буит трижды три?» Какой, бля, десятый класс?!
Вова плюхаецца на стул, и злобно шепчет:
- А мне что, надо было тебя просить про интегралы рассказать?! Ты знаешь чо это такое?
- А нахуя они мне?! – тоже ору шёпотом, - мне они даже в институте нахуй не нужны! Ты ваще что собираешься делать? Меня ебать куртуазно, или алгебру преподавать в три часа ночи?!
- Я уже даже дрочить не собираюсь. Дура!
- Сам такой!
Я сдираю мамашин халат, и лезу под одеяло.
- Блять, с тобой даже поебацца нормально нельзя! – не успокаиваецца муж.
- Это нормально? – вопрошаю я из-под одеяла, и показываю ему фак, - Заставлять меня дудеть в дудку, и наряжацца в хуйню разную? «Ты девственна, Мария? Ты хочеш потрогать маю писю?» Сам её трогай, хуедрыга! И спасибо, что тебе не приспичило выебать козлика!
- Пожалуйста!
- Ну и фсё!
- Ну и фсё!
Знатно поебались. Как и положено в годовщину-то. Свадьбы. Куртуазно и разнообразно.
В соседней комнате раздаёцца деццкий плач. Я реагирую первой:
- Чо стоишь столбом? Принеси ребёнку водички!
Вова, как был – в фартуке на голую жопу, с дудкой в руках и в солнечных очках, пулей вылетает в коридор.

… Сейчас сложно сказать, что подняло в тот недобрый час мою маму с постели… Может быть, плач внука, может, жажда или желание сходить поссать… Но, поверьте мне на слово, мама была абсолютно не готова к тому, что в темноте прихожей на неё налетит голый зять в кухонном фартуке, в солнечных очках и с дудкой в руке, уронит её на пол, и огуляет хуем по лбу…
- Славик! Славик! – истошно вопила моя поруганная маман, призывая папу на подмогу, - Помогите! Насилуют!
- Да кому ты нужна, ветош? – раздался в прихожей голос моего отца.
Голоса Вовы я почему-то не слышала. И мне стало страшно.
- Кто тут? Уберите член, мерзавец! Извращенец! Геятина мерская!
Мама жгла, беспесды.
- Отпустите мой хуй, мамаша… - наконец раздался голос Вовы, и в щель под закрытой дверью спальни пробилась полоска света. Вове наступил пиздец.
Мама визжала, и стыдила зятя за непристойное поведение, папа дико ржал, а Вова требовал отпустить его член.
Да вот хуй там было, ага. Если моей маме выпадает щастье дорвацца до чьего-то там хуя – это очень серьёзно. Вову я жалела всем сердцем, но помочь ему ничем не могла. Ещё мне не хватало получить от мамы песдюлей за сворованный халат, и извращённую половую жызнь. Так что мужа я постыдно бросила на произвол, зная точно, ЧЕМ он рискует. Естественно, такого малодушия и опёздальства Вова мне не простил, и за два месяца до третьей годовщины нашей свадьбы мы благополучно развелись.
Но вторую годовщину я не забуду никогда.
Я б и рада забыть, честное слово.
Но мама… Моя мама…
Каждый раз, когда я звоню ей, чтобы справицца о её здоровье, мама долго кашляет, стараясь вызвать сочувствие, и нагнетая обстановку, а в оконцовке всегда говорит:
- Сегодня, как ни странно, меня не били членом по щекам, и не тыкали в глаза дудкой. Стало быть, жива.
Я краснею, и вешаю трубку.
И машинально перевожу взгляд на стенку. Где на пластмассовом крючке висит белый кухонный фартук.
С помидорами.
Я ж пиздец какая сентиментальная…[/mat]