Удафф.ком

[Ворон]

[mat]Дмитрий Гандонский.Вся правда о Простоквашино.

Хорошо в деревне летом, бабы радуют минетом. Дядя Федор тащился, съебав в Простоквашино от родаков. Завел хозяйство, дом отремонтировал с котом и Шариком. Но одна крепкая заноза сидела в жопе его благополучия. И звали эту занозу почтальон Печкин.
Появился он, откуда не ждали. Зашел однажды в избу незнакомый дяденька в усах с толстой сУкой на ремне и достал из широких штанин метр.
- Сейчас я вашего мальчика измерять буду.
- А Вы кто, простите? – интеллигентно поинтересовался кот.
- Я гробовщик тутошний, Печкин. Бу-га-га, шутю, - мужчина спрятал линейку и съебался.
- Идиот какой-то, - решили друзья и забыли о почтальоне.
Но Печкин напомнил о себе. Он чуть не спалил приятелей, когда они труп колхозного сторожа прятать везли. Сторож вредный попался, запрещал им комбикорм с фермы пиздить. Вот они и зацарапали его, уложили в сундук и понесли закапывать. А почтальон беспокойный был, как все пожилые. Встретил друзей, и давай расспрашивать, мол, куда идете? За грибами? А какие сильнее торкают? А почему с сундуком? Да вы бы еще с чемоданом пошли! А чем это воняет? А откуда кровь на дорогу капает? А если в ментовку стукануть? Затрахал, короче. Пришлось ему лопатой переебать, спрятать в сундук и закопать вместе со сторожем.
Как же был удивлен Шарик, когда встретил живого и невредимого Печкина, возвращаясь с охоты. Тот на телеге куда-то ехал. «Тут что-то нечисто!» - подумал Шарик, ступив в говно, и попросил его подвезти.
- А хорошо ли ты, охотник, стреляешь? – подъебнул в дороге почтальон. – В шапку мою сможешь попасть?
- Кидайте вашу шапку, дядя Печкин! – ответил пес. - Сейчас от нее ничего не останется, одни дырочки.
Почтарь кинул шапку, Шарик прицелился и … выстрелил тому в башку. Голова разлетелась, как арбуз, даже дырочек не осталось. Пес слез с телеги и свалил смешно дергающееся тело в речку. А что, бобры тоже есть хотят!
- Нет больше Печкина! - обрадовал он друзей с порога, вернувшись домой.
- Ура!!! – заорали дядя Федор с Матроскиным. – Наконец-то наш любимый дядя Печкин окочурился! Качать собаку!
Только Шарика подбросили, глядь – на пороге почтальон собственной злобной персоной. Друзья малость охуели. Из-за этого пес не только в потолок впечатался, но и об пол пизданулся.
- Здравствуйте! – говорит Печкин. - Вам тут посылочка пришла. Но я вам ее не отдам, потому что у вас докУментов нету. Буду к вам ходить, пока они не появятся. До свидания!
А откуда у них документы? Дядя Федор мелкий еще, да и не в себе – со зверями разговаривает. У тех из документов только усы, лапы, хвост и справка о кастрации. Сели друзья и стали думать, как жить дальше.
- Надо его зацарапать. Хороший индеец – мертвый почтальон! – заявил Матроскин.
- Я и не знал, что коты такие умные бывают, - удивился дядя Федор и погладил мохнатого.
- Я еще и уебать могу… И по мошонке тоже умею…- замурлыкал кот от удовольствия.
- Нет, бить мы его не будем! Мы ему посылку подменим, - решил дядя Федор, и друзья пошли искать похожую коробку.
На следующий день почтальон приволок свой трофей и присел в теньке поиздеваться.
- Кто там? – спросил галчонок Хватайка.
- Сто грамм! – остроумно ответил Печкин.
- Я вас попрошу птичку нашу не дразнить, - заворчал кот. – Мы ее только позавчера закодировали.
На крыльцо вышел дядя Федор:
- Хватит вам ссориться. Пойдемте лучше чай пить. С коньяком!
Хитрожопый Печкин прошел к столу, наебенил себе в кружку бухла и сел, но не на стул, а на посылку. Друзья загрустили, а Печкин наоборот повеселел, и веселел все больше от чашки к чашке. Казалось, план не удался, но вдруг Хватайка подлетел к почтовой голове и серанул прямо в центр лысины.
- Блять! – заругался Печкин, размазывая по лицу какашки. – Страус ебаный, чтоб у тебя крылья отсохли!
- Опять вы птичку нашу обижаете, - возмутился Матроскин. – Вас надо в поликлинику сдать, для органов.
- Не волнуйтесь, дяденька, Вы лучше помойтесь сходите, - попытался успокоить лузера дядя Федор.- Я Вам полотенце дам и мыло.
Пока почтарь во дворе приводил себя в порядок, друзья быстро обменяли ящики и уселись пить чай.
- Вот, бывают же люди, до чужого добра жадные, - злобно проскрипел вернувшийся старик. – Например я.
Взял он псевдопосылку под мышку и отбыл восвояси.
Друзья постояли у окна, провожая взглядами его сутулую спину, а потом кот взмахнул лапой:
- Давай!
- Пропадай моя «Мурзилка»! – сказал дядя Федор и нажал на кнопку пульта управления. Окрестности потряс нехилый взрыв.
- Готов! – сказал Шарик, завидев высоко в небе знакомую шапку.
- А неплохая взрывчатка, - заметил хозяйственный кот. – Жаль, что вся на посылку ушла. Надо будет еще прикупить, для рыбалки.
Спустя некоторое время дым над местом взрыва развеялся. Все живое затихло, лишь странное шуршание нарушало окружающее безмолвие. Это сползались друг к другу ошметки почтальона Печкина.[/mat]

[ILS]

Т3000 форева

[Ворон]

ILS, Это ты о чём?

[Ворон]

Ещё один ранее не представленный мной аффтар.Безобразная Эльза.Яблоко раздора.

[mat]- Натаска, дай куснуть? Ну пазалуста… - Ленка заискивающе посмотрела в голубые Наташкины глаза.

Наташка смерила Ленку равнодушным взглядом и с хрустом впилась молочными зубами в яблочную мякоть.

- Ладно-ладно, задина-говядина, я тебе плипомню! – прохныкала Ленка, встала с горшка, натянула трусики, оправила платьице и пошла в группу, где дети старательно рисовали домики.

Так началась вражда Ленки и Наташки. Поначалу она была немудреной и наивной: Ленка запорошила Наташке глаза песком, Наташка сломала ленкин совочек, Ленка вылила суп на голову Наташке, Наташка растоптала ленкину куклу, Ленка порвала наташкин рисунок, Наташка плеснула киселем на новое ленкино платье, и так далее в том же духе, до самой школы.

В школе вражда обострилась, девчонки взрослели и гадили друг дружке все более изобретательно. От банальных кнопок на стуле они перешли к брызгалкам с чернилами, потом настал черед склеенных страниц в тетрадях и дневниках, маленькая мышка в портфеле довела Ленку до истерики, а телефонный звонок маме с ябедой на кол по литературе доставил массу неприятных ощущений наташкиной заднице. Девчонки изощрялись в пакостях, чуть ли не ежедневно одна из них злорадно хихикала, глядя на расстроенную соперницу, а та, в свою очередь, уже обдумывала план мести.

В старших классах, когда вчерашние девчонки с косичками стали молодыми девушками, вражда Ленки и Наташки перешла в новую фазу. Наташке нравился Сережка, Ленка всеми правдами и неправдами старалась понравиться ему первой, на школьных дискотеках девчонки даже несколько раз подрались, выясняя, кто с ним будет танцевать, Ленка однажды натравила толпу своих приятелей-хулиганов на парня, который провожал Наташку домой, в ответ та подкупила двух десятиклассниц, и они в женском туалете разбили Ленке нос. Разумеется, регулярно продолжали происходить и обычные мелкие подлянки: надпись “сука” мелом на спинке стула, которую потом так трудно оттереть со школьной формы, затяжка на колготках, сделанная ловким движением руки в давке на перемене, использованная прокладка, подброшенная под парту соперницы, красной от смущения, подножка на физкультуре во время разбега перед прыжком. Да мало ли способов досадить, когда желание отомстить полыхает в груди сверхновой звездой?

Школа осталась позади. На выпускном вечере Наташка злорадно пролила полбутылки красного полусладкого на белоснежное Ленкино платье, но не успела насладиться триумфом, как села задом в шоколадный торт…

Ленка пошла учиться в ПТУ на закройщицу, Наташка попыталась поступить на истфак пединститута, провалилась на экзамене по литературе, с которой у нее всегда были проблемы, и теперь коротала год до следующей попытки, работая курьером в типографии.

Обе девушки встречались с парнями. Дима, друг Ленки, осенью должен был уйти в армию, а наташкин Вадим учился на математическом факультете, у него была отсрочка. Парочки время от времени пересекались на дискотеке в единственном клубе их маленького городка. Серьезная стычка произошла всего один раз, когда Вадим в толпе ненароком толкнул Ленку, за что тут же выхватил в торец от Димки, усиленно занимавшегося боксом в ожидании грядущей дедовщины. К чести Вадима, он ответил ударом на удар, да и Наташка тоже не стала наблюдать, как избивают ее парня, и с визгом вцепилась Ленке в волосы. Драка мгновенно разрослась, замелькали кулаки, подвыпившей молодежи было плевать, за что и кого колошматить. Подъехавшие менты распихали особо буйных по машинам и повезли в райотдел. Среди схваченных оказался и Вадим. Бумага, отправленная из милиции в институт, перечеркнула его планы на отсрочку, он был отчислен и с ужасом думал о предстоящем призыве в ряды СА.

Через полгода после того, как молодых людей забрали в армию, Наташка сфотографировала Ленку, обнимающуюся с каким-то парнем на вечеринке, и отправила фотку своему Вадиму, который служил с ленкиным Димкой в одной части. Вскоре Ленка получила из армии письмо, после чего неделю рыдала, заперевшись дома, забив на ПТУ и вообще на все в мире, а потом подпоила тех самых приятелей-отморозков со двора, и через пару дней изнасилованная Наташка лежала в больнице. Разумеется, весточка об этом событии была немедленно отправлена в воинскую часть, и планы Наташки на Вадима растаяли, как дым…

Ленка вышла замуж за слесаря местного ДРСУ по имени Анатолий. В ресторан, где гудела свадьба, ввалилась пьяная Наташка и устроила жуткий скандал, сопровождавшийся битьем посуды и невестиного лица. Через пару месяцев Ленка проколола ночью шины на автомобиле Дениса, с которым Наташка жила гражданским браком. В ответ Наташка отравила собаку, охранявшую частный дом молодоженов, и подожгла забор, ограждавший их двор. Ленка незамедлительно отреагировала, разбив ночью все стекла в квартире Дениса и Наташки. Наташка написала анонимку в управление ДРСУ, в которой обвиняла Анатолия в сексуальных извращениях, и пустила по городу слух, что он педераст. Ленка позвонила наташкиным родителям и сообщила, изменив голос, что их дочери сделан аборт, после которого у нее никогда не будет детей. Мама Наташки слегла с инфарктом. Наташка, работавшая в налоговой инспекции, организовала в ответ проверку магазина тканей, в котором трудилась Ленка. Недостача оказалась внушительной, и Ленка едва не получила срок.

Толик с Ленкой купили RAV4. Наташка и Денис приобрели подержанный “Ландкрузер-Прадо”. Ленка заставила мужа продать частный дом, а на вырученные деньги супруги приобрели трехкомнатную квартиру, в которой и поселились с двумя своими детьми. Денис взял кредит, продал свою двушку, и на десятилетие встречи подарил беременной Наташке четырехкомнатную квартиру в центре. Ленка поехала отдыхать в Египет. Наташка на следующий год полетела в Австралию к какой-то дальней родне мужа.

Закончилась вражда просто и банально. Однажды на светофоре авто Ленки оказалась рядом с Наташкиным джипом. Соперницы обменялись гневными взглядами, моргнул желтый, и две машины рванули с места, визжа покрышками. Гонка продолжалась около получаса, и закончилась на загородной трассе, когда “Прадо”" вылетел на встречку, совершая обгон, и лоб в лоб поймал груженого углем КАМАЗа. “Равчик” мог бы объехать аварию, но скорость была так высока, что Ленка не успела среагировать и воткнулась в обломки джипа соперницы на 160-ти км/ч.

В реанимации женщины лежали на соседних койках. Денис и Анатолий, галопом примчаавшись к разбившимся супругам, понатащили им фруктов и соков, но им это было уже не нужно, и та и другая почти не имели шансов. Перед смертью Наташка пришла в сознание, и шепотом попросила мужа дать ей яблоко. Денис зашуршал пакетами, суетливо отыскал яблоко и протянул его жене.

- Ленка…- чуть слышно прошептала Наташка. – Ленка… Яблоко… Ты просила откусить, помнишь?
- Да… - так же шепотом ответила Ленка, - помню…
- Держи, - рука с яблоком с трудом протянулась в сторону ленкиной койки.

Ленка протянула руку навстречу, ее пальцы почти дотянулись до яблока, и в этот момент жизнь покинула ее. Через несколько секунд умерла и Наташка, пальцы ее разжались, яблоко упало на пол и закатилось под койку.

***

Ленка и Наташка висели кверху ногами на огромных крюках, на каких обычно висят туши в холодильниках. В задницы обеих были вставлены воронки, в которые тоненькими струйками лился расплавленный свинец. Кожа у недавних соперниц была начисто содрана, ногти на руках вырваны с мясом, кровь капала на пол, усыпанный обломками человеческих костей. Женщины яростно переругивались.

- Ну ты и дура, Натаха! Ну что тебе стоило дать мне откусить яблоко тогда, в детском садике?
- Сама ты дура! Стоило из-за червивого яблока такую вендетту устраивать!
- Да пошла ты! При чем тут яблоко. Ты мне не нравишься, вот и все.
- Взаимно! Ты как была дурой в детстве, так на всю жизнь дурой и осталась!
- Да пошла ты, овца ошкуренная!
- На себя посмотри, прошмандовка! Вон, вся жопа разворочена нахуй.
- Можно подумать у тебя она лучше? Ты и при жизни в сраку трахалась с радостью, сука похотливая!
- Ой-ой-ой! Можно подумать, можно подумать! А ты прям целкой была ни разу не ебаной. Скажи спасибо, что я твоему уроду не рассказала про групповуху на базе отдыха, когда тебя чурки четвером пердолили!
- Да пошла ты, ебанушка. Понапридумывала хуйни всякой и сама в нее поверила. Кстати ты в курсе, что я с твоим Денисом еблась периодически?
- Ты?? С Денисом?? Да он тебя терпеть не мог, чудовище ты прыщавое!
- Терпеть не мог, говоришь? Ха-ха! Жаль, теперь уже поздно, а то бы ты спросила у него, как он мне вылизывал, когда ты своего ублюдка в палате молочком кормила!
- Ах ты сука сраная! Блядь, если б руки не связаны были, я б с тебя сейчас остатки мяса бы сорвала нахер!
- Сорвала одна такая! Залепи дуло, шалава!
- Сама залепи, шлюха!

Соперницы замолчали. Свинец продолжал литься в воронки и исчезать в разорванных задницах, кровь все так же капала на усыпанный костями пол.

Дьявол щелкнул пальцами, промеж рогов у него сверкнул электрический разряд, и картинка с висящими на крюках тушами растворилась в воздухе.

- И что, вот эта вот хуета происходит постоянно? – спросил он, почесывая копытом за ухом.
- Так точно, ваше сиятельство, круглые сутки, вот уже пару тысяч лет! – отрапортовал вытянувшийся в струнку бес-экзекутор, одетый в пропитанную кровью джинсовую спецовку.
- Да это же охуеть, как надо друг друга ненавидеть, чтобы от злобы не чувствовать боли и страданий! – дьявол даже присвиснул от удивления.
- Так точно, - робко поддакнул бес.
- Короче. Слушай мою команду. Задействуй отдел реинкарнации, надави там на кого следует. А мне такие грешницы тут на хуй не нужны. Понятно?
- Так точно! – снова вытянулся в струнку бес.
- Выполняй! – дьявол так ударил кулаком по крышке стола, что по черному полированному мрамору зазмеилась тоненькая трещина.

***

- Натаска, дай куснуть? Ну пазалуста… - Ленка заискивающе посмотрела в голубые Наташкины глаза.

Наташка смерила Ленку равнодушным взглядом и с хрустом впилась молочными зубами в яблочную мякоть.

Два червяка, живущих внутри яблока, сосредоточенно продолжали поедать друг друга…[/mat]

[ILS]

Ворон, классику надо знать. Модель Т3000 из жидкого металла

[Ворон]

Вот именно.Классику знать надо.Т-800 это Арни,Т-100 из жидкого металла,ТХ это баба. :-)

[ILS]

ТХ - я не спорю, а остальных... ушёл пересматривать

[ILS]

Пересмотрел. Вношу поправки: Арни - Т101, жидкий - Т-1000
И он - форева (про Печкина)

[Ворон]

Я описался.Последний ноль не пропечатался.Я Т-1000 хотел сказать.
На счёт же Арни ты ошибаешься.Арни он Т800.
От фильма к фильму менялась версия "прошивки" (гы-гы!) от 1.0.0 до 1.0.2

[Ворон]

Базука."Квик"-значит быстро.

[mat]
«Молоко и сено! Что может быть лучше!
Всегда думаешь: « Это я ещё успею! Ещё будет много в моей жизни молока и сена!» А на самом деле этого никогда больше не будет»

Ильф и Петров, «Золотой телёнок»


- …Салатик, салатик…Ну что ж, можно и салатик… «Бриз» - что это такое? Ну,
давайте «Бриз».

Я перемешал ложкой порезанное крутое яйцо, креветки, зелень – люблю, чтобы все ингредиенты ощущались в салате равномерно – тщательно распределил густой соус, начал жевать. Опустил ложку. Сглотнул, положил ложку на стол и уставился в тарелку.

В бельгийском фаст-фуде « Квик»(большая белая”Q” на красном фоне) этот салат назывался «Океан».
Креветки, яйцо вкрутую, зелень, черри, морковка и густой соус. Совершенно незнакомый вкус, даже в кооперативных кафе таких салатов не делали.
Правда, последние десять дней «Океан» мы уже не брали: грянула финансовая катастрофа - обещанный пароход из Антверпена в Ленинград отложил выход на десять дней.
Не послезавтра, а через десять дней!

Мы переехали из трёх звёзд на площади Луизы в полупритон коридорного типа с общим душем на этаже, оплатили вперёд( здесь не церемонились), и денег у нас осталось 40 долларов на двоих, не считая бельгийской мелочи.
На десять дней жизни.
Конечно, мы ругали себя за расточительство, закупку подарков, полные багажники запчастей и расходных, но кто знал? Нам железно обещали 12-е декабря – и капитан, и евреи-эмигранты из гаража. И вдруг выход теплохода с нашими ненаглядными вольвушками-пятилетками «240» и «740» отложили на десять дней.

Мы сделали ужасающее открытие: ничего из прекрасных дивных вещей, накупленных нами в Брюсселе, продать нельзя.
Удивительно, но факт.
Изумительные, прекрасные майки, куртки и туфли невиданного качества, которые оторвали бы с руками в первом московском коммерческом магазине ( на месте подземного туалета у памятника Тимирязеву) никому не нужны. Ни за полцены, ни за треть.
Здесь нужны только деньги и покупатели.
Но нам тоже нужны были деньги, чтоб прожить десять дней.

О картах, транзакциях и «Вестерн Юнион» мы в то время не имели понятия – валюту в Москве покупали в суточной очереди у банка на Калининском или с рук. Устроиться на работу в Брюсселе двум русским весьма проблематично, значит, надо растягивать сороковник на 10 дней.

Гостиница – какая-никакая, но завтрак давали. Шведский стол - нарезанный сыр, ветчина, кувшины с разведённым порошковым соком, галеты, хлеб, молоко, кислый гнусный кофе.
Весь шведский стол на двух столах в семи тарелках.
Мы подгадывали, чтоб выйти на завтрак вместе с китайцами – их там жило человек двадцать пять, три группы с руководителями.
Раздатчица-официантка выносила тарелки и смотрела. Все чинно брали по два-три кусочка, отходили к столам.
Раздатчица поворачивалась, шла на кухню за кофе. Мы подлетали к раздаче, скидывали с тарелок сыр, ветчину и хлеб в заранее приготовленные пакеты, оставляя на каждом блюде по ломтику, садились за свой стол и чинно - нехотя даже так - ковырялись в тарелках. Пакеты составляли наш дневной рацион до ужина. Ужин состоял из большого гамбургера в «Квике» через дорогу.
Выходила раздатчица, недоуменно таращила глаза на пустые блюда. Китайцы, умяв первоначальную порцию, подходили за добавкой. Негритянка, пробурчав на французском что-то типа: «Скоты узкоглазые! Жрут и жрут, не напасёшься…», уходила на кухню подрезать сырку.
На третий день китайцев прямо обвинили в обжирательстве и хищении продуктов, они что-то лопотали и попискивали, диалога не получилось.

Через четыре дня хозяин явно озаботился перерасходом продуктов, стал выходить в столовую сам. Тем не менее, фокус с пакетами удавался ещё два раза.
И вот шведский стол прекратился, рационы раскладывали порционно каждому, хозяин с дочерью встали возле нашего стола – кто-то стукнул, видать.
Перед нами встал костлявый призрак голода, болтались по Брюсселю в непрестанном размышлении где бы подкормиться.

На ловца и зверь бежит.
Бог послал ловцам растяпу-развозчика. Оставил коробку с продуктами у входа в итальянский ресторан и пошёл внутрь разговаривать. Может, грузчиков ждать…Мы не стали искать грузчиков, подхватили двухпудовую коробку и потащили её через весь город к вокзалу, в наше логово. Хамона на всю жизнь наелись.

Теплоход «Комсомолец Латвии» (ничего названьице спустя пятнадцать лет, а?) тащился сквозь жуткое сивое море трое суток, всё это время мы столовались в комсоставовской кают-компании, слушали морские басни капитана Валерия Александровича и выпивали.
Выпивали и закусывали.
Закусывали и выпивали.
Когда капитан засыпал (редко), мы заходили, как бы случайно в матросскую столовую, где всегда был чай, хлеб, масло для дежурной смены и немножко перекусывали. А там и капитан снова просыпался.
Обходя Данию, в проливе попали в ледяное поле, жуткое ощущение льдин, скрежещущих в борт, в нескольких, кажется, сантиметрах от тебя.
«Хуйня», - сказал Валерий Александрович, - ещё один пластырь наложат, всё равно последний рейс. Помощь из Дании дорого вызывать. Выебут меня за это». Мы вздрогнули.

Бандюки в порту, ледяная дорога из Питера в Москву.
Впервые в жизни в руках руль с гидроусилителем – после двадцатьчетвёрки чувство нереальности, баранка будто совершенно ни с чем не связана, а крутится просто так. Такое же ощущение от коробки без хруста и скрежета, ручка передач словно болтается в тёплом масле.
Я ушёл в кювет на Валдайских горочках, он тросом вытянул. На машине – не царапинки.

Приехали в Москву за четыре дня до нового, 93-го года, еле успели растаможить по каким-то, уже не помню, по каким, но по старым, более выгодным правилам.

Через пять лет, другие, совсем на других машинах, через Белоруссию, Польшу и Германию приехали в тот же Брюссель, на ту же площадь Луизы, зашли в тот же «Квик».
Сидели, и хохотали, вспоминая, как воровали сыр, хамон и питались на два доллара на день.
Как разбирались на брюссельском вокзале в принципе работы кофейного автомата (сфотографировали даже на память) – разобрались, он нам выдал-таки по чашке кофе с молоком и сахаром.
Как врезались в огромное, чистое до невидимости, стекло ресторанной витрины в переходе метрополитена – грохнуло, бельгийцы за столиками повернулись и внимательно воззрились на двух русских медведей в кожаных куртках и ондатровых шапках, потирающих лбы у стекла. На следующий день, проходя мимо этого кафе, обратили внимание на красные кружки, украшающие стёкла.
Как ходили в российское консульство, надеясь на вспомоществование.
Как я пытался клеить дочь хозяина в расчёте на смягчение режима кормёжки.
Как недалеко от Ельца оживляли бензонасос в темноте и под снегом.
Как тёрли с бандюками в 93-м, 94-м, 95-м.
Как стояли по три часа за бензином в 91-м с пятью канистрами в багажнике.
Как везли кожаные куртки из Ставрополя и нас остановили ночью в чистом поле.
Как попали под СОБР в казино «Панда» в Питере на канале Грибоедова и два часа пролежали на полу…

Казино его и уложило. Пять лет назад. Проиграл всё, что можно, потом – что нельзя. Потом поиграл ещё два месяца в состоянии невесомости и застрелился.

Зачем я это написал?
Он не был офицером, он не служил в армии, этот день – не его праздник. Но без его поздравления в этот день мне тухло.
Тухло оттого, что я не подколю его в ответ на поздравление, тухло и пусто без человека, с которым росли и выросли, встречались почти каждый день и отбегали все девяностые.

Это не сидит в голове каждый день, с утра до вечера крутишься, бегаешь, но в праздники остываешь, замедляешься и тупо ждёшь поздравления. Которого не будет.

Невозможно найти другого друга… - нет, даже не так.

Друга найти невозможно.
Только в детстве и молодости, пока мы ещё мягкие и неокостенелые, раскрываем наши изгибы и раковины души навстречу друг другу и срастаемся до понимания без слов. Когда он уходит, от тебя отрезают этот срощенный кусок и закапывают вместе с ним. И там, под землёй, он продолжает болеть.

Так зачем я это пишу?
Тем более - сюда?
Для себя, наверно.
А, может быть, чтобы ценили молоко и сено, пока оно есть. Пролетает ведь всё очень быстро.[/mat]