Удафф.ком

[ILS]

ГЫЫЫЫЫ

[Ворон]

Свежатинка!Антон Дурацкий."Еслиб я был султан."

[mat]«Ну что она там копается, за это время можно до Парижа и обратно» - думал Влад, - «Сорок пять минут уже тут торчу, и за полчаса звонил – без толку, хоть убей..». Размышления Влада прервал стук захлопнувшейся подъездной двери. К машине подошла блондинка в короткой юбке, длинных блестящих сапогах и курточке «а-ля шкура леопарда». Он открыл ей дверь, взял из ее рук сумочку, она села в машину и сказала, улыбаясь: «Владик, я не долго?» Влад вздохнул, завел двигатель и выехал из двора. «Влад, ну что молчишь? Слушай, я такой солярий потрясающий нашла, там с кремами…». Влад резко надавил на тормоз, выругался в сторону: «Осел, куда летишь, дебила, откуда вас на дороге столько взялось, идиотов…» «Влад, у меня подруга недавно в Эмираты ездила, рассказывала, там потрясающе, давай и мы съездим, а то ты все со своей работой. Какой ты скучный все-таки, Влад… Вот, и подруга рассказывала, познакомилась там с арабом, какой-то принц или как у них… Шейх! Вот, говорит, та-а-а-кой мужчина ! Ездит на спортивной дорогущей машине, и такой красавец !» Влад достал из пачки сигарету, закурил. «Влад, давай заедем в одно местечко, я хотела купить маску для лица, и еще крем увлажняющий…». Влад подавился сигаретным дымом и закашлялся. «Куда?» - процедил он сквозь зубы. Спутница начала длинно и запутанно объяснять маршрут, а Влад закурил вторую сигарету.

После убивающего похода по магазинам и ужина в ресторане Влад, к своей великой радости подъехал к дому. Но радость была недолгой. Влад хотел попить пива с вяленой плотвой, которую наловил на выходных, но обнаружил, что висевшая на проволоке рыба куда-то исчезла. «Лен, а где рыбки, тут висели?». «Фу, они так воняли рыбой, я их выбросила». Влад тяжело вздохнул и поплелся спать…
Но сон не шел. Влад ворочался с тяжелыми мыслями в голове. Завтра опять нудная работа, тупорылые клиенты и хитрожопые поставщики. Но это еще ничего… Еще один вечер с Леной… А потом выходные.. С ней ! Влад покрылся холодным потом. «Ну какой же я дурак, черт меня дернул жениться, все родители, давай сынок, тебе семья нужна, Леночка хорошая девочка… Тфу ! Сука тупая, в голове одни крема и чужие мужики, новую работу уже десятый месяц ищет, мало ей, видите ли, платили на предыдущей, все равно все на помазки свои проебывала, а теперь ни в одну контору такую дуру не берут, «я психолог с высшим образованием», психо-лох, бля !!! И еще блядует поди, пока я ей на крема зарабатываю…» Влад вспомнил, как Лена смотрела на какого-то спортсмена в магазине и разозлился еще больше. «А дома постоянно – ах, я устала, у меня голова болит… Голова - не жопа, завяжи и лежи ! Пошла она в задницу, все, развожусь !».

На следующий день Влад не мог думать ни о чем, кроме предстоящего развода. Он мысленно представлял, как он входит домой, выбрасывает всю косметику из ванной в помойное ведро и, с гордо поднятой головой заявляет: «С меня хватит ! Я больше не твой муж !». Вдруг Влада словно холодной водой окатили: «А хату с тачкой делить придется ! Половину ей ! Этой блядюге! Я все это заработал, ишачил как раб на галерах !». Влад вспомнил, как он работал без выходных и отпусков, ночами таксовал, отказывал себе во всем. Родители жены, правда, тоже дали денег на покупку квартиры, но Влад затратил на это больше в разы. В обеденный перерыв Влад не пошел есть, нашел в Интернете Семейный кодекс и начал изучать. «Так, при разделе общего имущества супругов и определении долей в этом имуществе доли супругов признаются равными, если иное не предусмотрено договором между супругами. Какой, в жопу договор… Хер ей, ни копейки не отдам…». Настроение у Влада испортилось окончательно. «Надо что-нибудь придумать… Киллера нанять? Гон… Отравить ? Скорей она меня отравит своей стряпней, и так уже гастрит, ничего не умеет готовить, только полуфабрикаты разогреть фантазии хватает ! А что, если… В Эмираты, говоришь?».

Как-то вечером, спустя несколько недель, Влад приехал домой в отличном настроении. «Милая, у меня сюрприз ! Мы едем отдыхать в Эмираты !» «Потрясающе ! Я в шоке !» - Лена бросилась на шею горячо любимому в этот момент мужу…
Дубай встретил их палящим солнцем, огромными небоскребами, богатством и великолепием. «Эх, тоже ведь на нефти сидят, вот как поднялись, а наши воруют только» - с грустью подумал Влад. Они разместились в отеле, сходили на пляж, пообедали в уютном ресторанчике. «Милая, у меня для тебя еще один сюрприз.» «Какой?!» «Скоро узнаешь» - с улыбкой ответил Влад. Они сели в такси и поехали по направлению к окраинам.
Абу-аль-Насраль-ибн-Нассаль сидел в маленьком кафе, курил гашиш и перебирал четки. Русский должен был появиться с минуты на минуту. Он уже звонил, сказал что все хорошо, он приехал в Дубай с товаром, как договаривались. Ну вот и он, да, не обманул…

Влад и Лена зашли в небольшое кафе. Там почти никого не было, за столиком в углу сидел старый араб с трубкой в руке и ноутбуком. Влад подошел к нему, поздоровался по-английски: «Здравствуй. Вот, это Лена.» Араб довольно улыбнулся. Они сели за стол, араб застучал пальцами по клавиатуре и сказал «Все, деньги перешли на твой счет. Было приятно иметь с тобой дело». Влад посмотрел в монитор, кивнул. Они встали и пожали друг другу руки, потом Влад достал из кармана паспорт Лены и отдал арабу. «Что происходит?» - недоуменно воскликнула Лена. У нее появилось нехорошее предчувствие. Вдруг к ней подошли двое, скрутили руки. «Влад, что ты стоишь !» Влад стоял рядом с арабом с чувством исполненного долга на лице. Араб что-то приказал державшим Лену людям и ее вытащили на улицу, посадили в машину и куда-то повезли…

Влад шел по ночному Дубаю и напевал про себя: «Если б я был султан, я б имел трех жен, и тройной красотой был бы окружен…».[/mat]

[Ворон]

Кстати,на удаве отдельный вид творчества это каметы.Среди вещей,написанных фтыкателями под креативами встречаюцца настоящие перлы.Вот маленький пример:

[mat]Я могу объяснить причину своей неприязни к Кирзачу. Все очень просто.Профайл его видели? Вот то-то и оно.Учился я в девятом классе. Вышел на лестничную клетку, мама ведро мусорное попросила выкинуть.А там вот такое же мурло сидит, на всю лесницу. Даже рожа похожа на кирзачовскую. А мне пройти надо - к мусоропроводу.А он не пускает. Нож еще падла достал, и говорит: или зарежу тебя прямо тут, или вставай раком и пока я тебя ебу, мусор жри свой.
В общем, зарезал он меня. Насмерть.С тех пор таким вот гадам я спуску не даю, и отважным сетевым воином охочусь за ними. Мщу за погубленную ориентацию. Именно тут, на вашем гомофобном сайте. (с) Непьющий лаовай(клон) [/mat]

[Ворон]

Букфф много,но ИМХО оно того стоит.Упырь Лихой.Ложка.

[mat]
— Мишин, стоять!
Я на пороге кабинета истории, рюкзак оттягивает правое плечо.
— Почему без сменной обуви? — Истеричка закидывает ногу на ногу, она сидит лицом ко мне, желтый свитер задрался на пузе. Видно, что ее джинсы расстегнуты и подпоясаны резинкой. Она этого не замечает, а зря. Я бы на ее месте пореже гавкал на учеников и почаще смотрел на себя.
— Это сменная.
— Неужели? А я видела, как ты в этих кроссовках по улице шел. Или у тебя две пары одинаковых?
Конечно, у меня одна пара. А еще я зимой хожу в школу без куртки, чтобы можно было слинять в любое время, а не ждать, пока Клавдия Семеновна откроет гардероб.
— Мишин, куда это ты направился?
— На свое место, Светлана Александровна.
— А ты спросил, можно ли войти?
— Можно войти, Светлана Александровна?
— Нельзя, Мишин. Нельзя. — Училка лыбится. — Твое место у дверей, Мишин. Потому что в МОЙ класс нельзя влезать без сменной обуви.
Эти идиоты за последними партами начинают ржать. Первые парты занимают отличницы, они лучше воспитаны — прикрывают рот ладошкой. У Катьки Сусловой от смеха трясется бантик на затылке. Уродский бантик.
Истеричка пишет что-то в журнале, командует:
— Откройте тетради.
Идет по рядам, смотрит, кто выписал даты. Она еще заставляет класть в учебник какие-то дурацкие закладки, как будто я не могу посмотреть по оглавлению. На этих закладках тоже нужно писать даты и какую-то другую херню, как будто у меня ранний склероз. Я весь этот вонючий учебник прочитал с первого по пятое сентября, и учебник по литературе — тоже.
— А Мишин считает, что ему тетрадку показывать не обязательно? — Она щурит карие глазенки.
— Мишин считает, что имеет право учиться сидя.
Истеричка надвигается, как будто хочет размазать меня по стенке.
— А Мишин имеет право так разговаривать с учителем?
В классе так тихо, что я слышу, как бьется мое сердце, скрипят суставы и кровь пульсирует на шее. Суслова вертит в руках карандаш. Он падает и с грохотом катится по полу. Истеричку прорывает:
— Вон из класса! Завтра в школу с родителями!
— У вас ширинка расстегнута. — Я хлопаю дверью.
Я сижу на подоконнике в туалете, даже отсюда слышно, как весь класс ржет. Так ей и надо, суке, пизде. Сейчас истеричка разрыдается и побежит писать докладную директору, меня вызовут к этому усатому дядьке, подержат в предбаннике полчаса и отпустят, потому что ему насрать и на меня, и на училку истории.
Так и есть, стучит шпильками по паркету в рекреации. Мишин снова сорвал урок. Ыыыыыы!!!
Кстати, она сама не ходит в сменной обуви. На ней сапоги. И ей насрать, есть у меня сменка или нет. Просто она меня ненавидит за то, что я мальчик. Если я опаздываю на урок, она спрашивает: «Что, Мишин, ты провел бурную ночь?» Если прихожу вовремя — «Надо же, Мишин удостоил нас своим визитом». Или «Не умничайте, Мишин, все равно учитель знает больше вас». Как будто Мишин ей заделал это чудо и смылся. Пузо есть, а кольца на пальце нет. Ну какой идиот женится на этой стерве? Наверное, этот мужик трахнул ее по пьяни, проснулся утром, увидел ее рожу, тихонько подхватил свою одежду и сбежал. Я бы точно сбежал.
Не знаю, за что она меня ненавидит больше других. Может, за то, что отличник. Она и директору жаловалась, и завучу, и в дневнике замечания писала — а на нее все клали, потому что я иду на медаль.
Двери кабинета скрипят, слышен топот. Сейчас полкласса разбежится, а эта дура начнет по школе бегать и ловить всех по очереди. Поймает одного — другой убежит. И так до перемены.
Я пробираюсь на первый этаж, в канцелярии пусто, за дверью кто-то переговаривается. Прижимаю ухо к обивке.
— Николай Алексеич, ну сколько можно! — всхлипывает Светлана.
— Света, вы меня достали. Какая разница, есть у него сменка или нет? Что вы меня по пустякам дергаете? Вам вообще не стыдно ко мне врываться и реветь? Попейте какой-нибудь «новопассит».
— Ну Николай А…— Светлана икает.
— Света, знаете что? Если не можете справиться со своими нервами, найдите себе более спокойную работу. Нечего к детям придираться.
Дверь распахивается и бьет меня по лбу, Светлана проносится мимо как кобыла. Директор хохочет ей вслед.
Замечает меня:
— Не обращай внимания… Вася?
Я киваю.
— Вот и молодец. — Улыбается Николай Алексеевич. — Вырастешь — поймешь, почему она так себя ведет.
— А я и так понимаю.
— Какие развитые дети пошли…

Истеричка поймала меня на перемене и говорит с гаденькой улыбочкой:
— Мишин, если ты сорвал урок, это еще не значит, что ты не должен делать домашнее задание.
— А когда это я его не делал?
— Вот и чудненько. Напишешь сочинение про феодала или про крестьянина. Объем — восемь страниц.

Напугала, дура. Я вообще сочинения писать люблю, это она тут первый месяц работает и ничего про меня не знает. Мои сочинения училка литературы перед всем классом вслух читает.
Домой после шахматной школы прихожу, там мама с какой-то незнакомой теткой в спальне заперлась. Я себе пожарил котлеты «татарские» и развел картофельное пюре. На маму тоже пожарил, она косолапая, у нее все пригорает. А та тетка пусть сама обед готовит. Мама всегда старается найти себе бабу, которая готовить умеет. Тетя Ира, например, была шеф-поваром в ресторане «Караван», она меня плов делать научила, и еще много всякого полезного я узнал у тети Иры.
Сижу, ем, думаю, что бы такое написать поинтереснее. Можно про то, как на феодала напал сосед, а этот чувак закрылся в замке и оборонялся, как эльфы и хоббиты у Питера Джексона. Или как у крестьянна весь урожай забрали и его семья медленно с голоду сдохла, а потом их крысы обглодали. Пусть училку вытошнит.
Хотя ее и так вытошнит. Она же беременная. Каждый день в учительском сортире блюет.
И тут я придумал. Пусть у феодала будет дочка, которая дает всем подряд. Допустим, конюхам или пажам каким-нибудь, или, еще лучше, пусть даст тому самому соседу, его противнику. Так даже больше экшена. Дочка будет тупая и злобная, с плешивым лбом, кривыми ногами и горбатой спиной, это у нее рахит, оттого что в замке темно, холодно и сыро и в окнах стекол нет. Дочка будет мыться раз в год, спать прямо в одежде и вычесывать гниды из волосьев, а ссать и срать она будет через железную решетку над выгребной ямой, такой вонючей, что от этого запаха задыхаются вши.
Сначала феодал ничего не заметит, потому что знатные дамы тогда одевались в такие платья, под которыми ничего не видно. Потом он все поймет, набьет ей морду и спросит, от кого эта грязная шлюха зачала своего ублюдка. Она выплюнет пару зубов и во всем признается. Папаша соберет войско и пойдет брать приступом замок соседа, а сосед даст ему люлей и скажет, что не собирается жениться на этой корове, даже если ей в приданое достанется все папашино имущество.
Феодал заточит эту дуру в темницу, там она родит своего бастарда и папаша тут же велит убить младенца на ее глазах, а саму ее заставит постричься в монахини, и через год она помрет в своей келье от туберкулеза. А папаше все это будет фиолетово, потому что у него еще восемь детей. Тогда у всех было много детей, потому что никто не умел предохраняться.
По-моему, я здорово придумал. Получилось даже не на восемь страниц, а на десять, я написал прямо в тетрадку по истории, потому что ненавижу с черновика переписывать.
Мама вышла, наконец, с этой новой теткой. Если бы я не знал, что мама только с бабами спит, я бы решил, что тетка на самом деле мужик — такая она была корявая. Тетка спросила:
— Это соседей ребенок, что ли?
Я уставился на ее бритую башку и молчу. Потому что с такими бабами нельзя нарываться.
Мама ей отвечает:
— Не обращай внимания.
Я сгреб тетрадки и убежал в свою комнату.
Та баба на кухне спрашивает:
— Он немного того, да?
И мама ей не сказала, что я вовсе не того. И захихикала вместе с ней. А потом они вдвоем жрали мои котлеты с пюре.
Когда мама не встречается с этими тетками, она нормальная, мы с ней смотрим кино, играем в шахматы, на концерты ходим. Еще мы с ней часто ходим по музеям и она мне все рассказывает. Мне даже наплевать, что она готовить не умеет и мы едим одну пиццу и бутерброды. Иногда мама даже надевает платье и становится очень красивой. Когда у мамы никого нет, она не пьет коньяк, не курит за компанию и не пропадает где-то целыми днями. Сидит в своей комнате и пишет статьи или учебники для разных институтов. Она каждый год переиздает справочник абитуриента по истории, нам потом этих денег надолго хватает. А когда у нее эти сукины тети, они ее таскают по клубам и ресторанам. Тетя Аня ее в позапрошлом году повела на какую-то демонстрацию, и маме голову ушибли резиновой дубинкой, она потом с сотрясением мозга лежала и я ей в больницу апельсины носил. Тетя Аня тоже была высокая, корявая, с бритой башкой и без сисек. Она играла то ли в волейбол, то ли в баскетбол, а меня заставляла по утрам отжиматься, еще и ногу мне на спину ставила, чтобы пониже опустить. Я эту суку так ненавидел, что макал ее зубную щетку в унитаз. Тетя Ира была намного прикольнее, но маме она почему-то надоела. Наверное, маме больше нравится, когда ее дубинками бьют.
У меня в комнате лампочка перегорела, я утром просил маму купить, а она так и не купила. Не буду же я уроки делать в темноте. Сунулся к маме в спальню, а эта тетка уже там сидит с бутылкой:
— Мальчик, тебе чего? Ты в курсе, что надо спрашивать, можно войти или нет?
Тут меня переклинило и я сказал, что я здесь у себя дома, а она в гостях, и лично я ее не звал, так что она сама может идти на хуй.
Тетка почему-то не обиделась, только плечами пожала и глотнула коньяк из горлышка.
Мама принесла бутерброды, попросила меня посидеть в своей комнате.
Я говорю:
— Или она, или я.
Тетка цедит сквозь зубы:
— Надо же, мужик в доме. Он тебе вообще кто? Племянник?
Мама краснеет, начинает оправдываться — типа она хотела девочку, а получился мальчик. Такая вот ошибка природы.
У меня закладывает нос, я стараюсь сдержать слезы, но они текут сами по себе. Тетка глядит на меня с жалостью, как будто я псих какой-то.
— Мама, пусть она уйдет!
— А ну марш в свою комнату! — Мама хватает меня за шкирку, пытается отодрать мои пальцы от дверной ручки, дубасит по ним кулаком со всей дури.
— Мама, ты совсем, что ли?! — Я разжимаю пальцы и падаю спиной вперед.
Тетка встает с маминой кровати и топает к вешалке:
— Ладно, все, мне домой пора. — Она завязывает шнурки.
— Женя, ты чего? Давай завтра? — Мама загораживает входную дверь.
— У меня завтра дела. И послезавтра тоже. — Тетка ныряет под ее плечо и бежит вниз, грохоча ботинками.

Надо мной нависает мамино лицо. Она уродина, когда злится. На лбу вздувается синяя жилка, а глаза становятся маленькими, как у мужика.
— Ты что это вытворяешь??? — Мама пинает меня в бок. — Вставай и марш в свою комнату.
— Там темно.
— А мне насрать!
Я иду к себе и включаю компьютер. Я вчера скачал не скажу где американский фильм «Ебан и Чарли», там мальчик встречается с педофилом, который играет на гитаре. Педофил немолодой, тощий и небритый, и страшный, как черт, но Чарли все равно в него влюбляется, потому что родителям на Чарли насрать. А этот Ебан ему всякие дурацкие песенки поет, как тетя Таня Куценко — это мамина бывшая подруга, она автор-исполнитель. И еще они там с педофилом катаются на великах, а потом, когда родители Чарли все узнают, он уезжает куда-то на поезде со своим педофилом, чтобы давать ему в попу долго и счастливо.
Я бы все-таки не стал с педофилом встречаться, а фильм еще раз посмотреть можно. Вообще, лучше педофил, чем родители, которые тебя не любят. Если бы мне попался хороший педофил, я бы еще подумал.
Мама мне все мозги продолбила этими насильниками, я даже баллончик со слезоточивым газом в рюкзаке носил, чтобы брызгать в глаза маньякам. Потом Катьке Сусловой отдал. Что я, девчонка, что ли — с баллончиком ходить?
Мама у себя в комнате слушает тети Танины записи. Наверное, допивает коньяк. Я фильм досмотрел, уроки на кухне доделал и в постель залез. Уже почти заснул, когда мама в комнату вломилась. Изо рта спиртом воняет, сама в джинсах и в лифчике. Я отвернулся, чтобы на меня не дышала.
— Не притворяйся, что спишь. Говнюк! — Начала меня трясти и щипать ногтями.
— Не мешай мне спать.
— А ты не мешай мне жить.
Я ничего не ответил и задышал ровно, как будто уже засыпаю. Главное — сейчас сделать вид, что я сплю. Мама к утру проспится и снова поумнеет. Это тетки на нее так действуют, я-то знаю.
Она начинает щекотать мне пятки, я терплю несколько минут, а потом начинаю дрыгать ногами. Она издевается, что ли?
— Открой глаза, когда мать с тобой говорит! — Она сползает на пол и снова плюхается ко мне на кровать. — Ты уже взрослый сукин сын и должен понимать, что я имею право на личную жизнь. Думаешь, я так люблю детей? Я ненавижу этих сраных детей, понял? Я тебя сделала только потому, что эта сука Танька попросила. Ныла все время, что нам нужен общий ребенок, а у нее у самой был отрицательный резус, и она выносить не могла. Тебя вообще должна была она рожать, понял? Потому что она фем, то есть баба. Сука, в общем.
Мамина голова клонится все ниже и ниже, волосы подметают пол. Она снова чуть не падает, просыпается и садится прямо:
— И вообще, у нас должна была родиться девочка. А ты — генетический мусор. Понял? Хромосома игрек — это неполноценная хромосома икс. Не спать!!!
— Мама, мне завтра в школу. — Я натягиваю на уши одеяло.
— Твоя школа обойдется и без тебя. Ты не представляешь для нее особой ценности… — Мама зевает. — Вообще, у всех мужиков завышенная самооценка. Любое ничтожество считает, что все ему чем-то обязаны просто потому, что он мужик. А на самом деле мужик — пустое место. Ходячая фабрика спермы, бля. Пчелы самцов уничтожают за ненадобностью. Понял?
Я лежу и представляю себе, как пчелы впиваются в мое тело черными хоботками. У меня на них аллергия. Если укусит пчела, надо сразу сделать укол, иначе лицо раздуется, станет трудно дышать и я умру. Мама это прекрасно знает.
— Не спать! — Мама хлопает меня по ноге.
— Отстань!
— Да на хрен ты мне сдался. Короче! Если ты еще хоть раз себе такое позволишь, я тебя убью. Всё.
Мама уходит, в коридоре что-то падает — наверное, телефон и табуретка. Из форточки тянет холодом, но я не хочу вставать, еще больше замерзну. Почему-то болит лоб, это странно, меня ведь никто не бил. Попробовал бы кто-то меня побить. Голова болит все сильнее, я ощупываю лоб и вспоминаю, что это Светлана мне дверью приложила. Дура, корова.
За что?
Мама снова ставит тети Танин диск. Тетя Таня мне нравится, но я ее песенки ненавижу. Когда мне было лет пять, мама меня заставляла сидеть на ее квартирниках рядом с немытыми тетками в некрасивой одежде. Тетки улыбались и кивали в такт седеющей башкой, а иногда еще начинали подпевать. А песенки были говно, одну от другой не отличить. У нее почти в каждой песне обязательно был костер, палатка, гитара и какие-нибудь два сердца, две руки и другой кал. Или ворох кленовых листьев. Или лес, в котором заблудились два сердца, или река, по которой плывет труп ее врага. Мужика, конечно.
Оказывается, это тетя Таня хотела детей. Почему я тогда остался с мамой?
Пошел к маме, вырубил музыкальный центр.
— А кто это тебе разрешил выключать? — Мама пытается поймать меня за руку и падает обратно на диван. — Все, пиздец, ноги не держат… Чо те надо? Ты ваще должен в кровати быть.
— Мама, почему ты меня не отдала тете Тане?
— Ну, как почему… Слишком жирно ей. Она меня послала, и ей же еще ребенок? Хрен ей собачий. Не она рожала, не ей и воспитывать.
— А кто мой отец?
— Никто. Его нет.
— Тебе дали из этого, из банка спермы, да?
Мама почему-то начинает хихикать как ненормальная.
— Что смешного?
— Да так… — Она отмахивается. — Нужен мне этот банк спермы. Просто позвали одного приятеля, он в ложку кончил, и мы с тетей Таней тебя сделали.
— В какую ложку?
— В обычную. Столовую.
— А ложку потом куда дели?
— Помыли и положили обратно в ящик. Все, брысь отсюда.

* * *

Утром кашу себе сварил из гречневых хлопьев. И маме тоже, конечно. Постучался к ней, она треники надела, волосы во все стороны торчат, глаза опухшие, красные. Сразу к холодильнику и начинает кефир хлестать. Проморгалась немного — у нее по утрам всегда так с глазами, потому что плохо видит и еще от монитора конъюнктивит. Я спрашиваю:
— Тебе положить?
Она:
— А почему это ты кашу вилкой ешь???
— Не могу найти ту ложку.
— Чего?
— Я все ложки выброшу и новые куплю.
Мама сначала не понимает. Наверное, думает, ей это приснилось вчера:
— Я тебе что-то не то сказала?
Начинает меня тормошить, как будто от этого все ее слова у меня из головы вылетят.
— Мама, ты меня любишь?
— Не задавай дурацких вопросов.

Первым уроком опять была история. Светлана меня гоняла по всем датам — пришлось поставить пятерку. Я ее даже пожалел, такая у нее была морда кислая, когда она расписывалась в дневнике.
Сдали тетради.
После шестого урока я сразу домой пошел. Именно пошел, а не побежал, хоть и было холодно. На газоне у нашей школы выгуливают собак, ну и на тротуаре эти четвероногие скоты иногда срут, а убирать никто не хочет. А я не хочу вляпаться. Собачье говно наполовину прикрыто опавшими листьями, так и поскользнуться можно. Дошел до перехода, слышу, сзади шпильки цокают, потом шпилька царапает асфальт — наверное, как раз в собачью колбаску попала. Истеричка меня догоняет, рожа красная, в одной руке — торба, в другой — моя тетрадка. И начинает этой тетрадкой по лицу меня хлестать, дура ненормальная. Орет:
— Ты что там про меня накалякал, гнида?!
— Это сочинение, Светлана Александровна. — Рюкзак снял и подставил, она ушиблась.
— Ты мудак мелкий, ты знаешь это? — Светлана тяжело дышит.
— А вы — сука.
— Что?
— Такие как вы не должны рожать. Вы детей ненавидите.
Ее губы трясутся, тетрадка пляшет в руках и падает, я ее поднимаю и сую училке в торбу. Говорю:
— Светлана Александровна, вы лучше сделайте аборт. У вас все равно мужа нет, никто вас рожать не просит.
Эта всхлипывает:
— Завтра в школу с… с родителями…
— Завтра суббота, Светлана Александровна.
— Не умничай, говнюк. Я сказала, в понедельник.
Развернулась и обратно потопала, споткнулась два раза. Я ненавижу ее белые сапоги. Когда она ходит по классу, в полу остаются выбоины от шпилек. Портит паркет.

Я заскочил домой, скинул рюкзак, надел куртку и поехал к тете Тане. Маму я не хочу видеть.
Я к тете Тане в гости часто заезжаю, она даже не удивилась, когда я ей из метро позвонил. Специально с работы пораньше ушла, она в какой-то студии звукозаписи работает. Обед приготовила, я поел, она спросила, как у меня дела в школе, я на истеричку пожаловался. Тетя Таня говорит: «Не обращай на нее внимания». Как я буду внимание не обращать, если мне тетрадкой по лицу дали?
Про ложку я ей, конечно, ничего не сказал, только спросил, где мой отец живет. Типа мама адрес забыла. Ну, тетя Таня мне его адрес и дала. Я еще попросил на бумажке нарисовать, как проехать — у него квартира где-то на улице Партизана Германа.

Когда я добрался до Партизана Германа, была уже почти ночь. Несколько раз дорогу спрашивал, там дома стоят не вдоль улиц, как у нас, а где-то во дворе, и номера у них дурацкие — какой-нибудь 23-а или дом 63, корпус 2. И сама улица, наверное, несколько километров. Домищи длинные, я думал, пешком дойду, а там оказалось, что нужно топать еще три остановки. И у него в доме парадной и черной лестницы не было, зато было несколько подъездов, так что я минут десять выяснял, в какой мне надо. Потом еще ждал, когда кто-нибудь дверь в подъезд откроет, потому что в домофоне никто не отвечал. Сняли трубку — и музыка.
Наконец меня впустила девочка с собакой, я на лифте поднялся на восьмой этаж и приложил ухо к двери. Время шло, а я не мог на кнопку звонка нажать. Вдруг у него семья, или он мне не понравится, или еще что. Может, он вообще переехал. А там внутри музыка и мужские голоса. Что-то отмечают, наверное.
Кто-то завозился с замком, я отскочил — вылезает пьяный парень с сигаретой. Зажигалкой чиркает, а прикурить никак не получается, даже не может концом сигареты в огонек попасть. Я его руку подержал, он прикурил. У парня волосы снизу темные, а сверху почти белые, он в черной майке-безрукавке, рваных джинсах и носках. Так без тапок на бетонном полу и стоит, нажрался, ему не холодно.
Следом за ним вылезают двое, от них тоже спиртом несет. Один, со стаканом коньяка, кричит:
— Куда эт ты без меня?
Обхватил крашеного и по заднице шлепнул. Крашеный ему:
— Лапы убери, да? Не видишь, тут ребенок?
Третий меня заметил:
— Мальчик, ты ждешь кого-то?
Я ему:
— Нет…
— Заблудился?
— Нет, не заблудился.
Третий постарше немного и не такой пьяный. И в тапках.
Если в тапках — значит, он тут живет, а не в гости пришел. Тот мужик мне, вроде как, не настоящий отец, это только сперма его была. Я же не буду спрашивать, папа он мне или нет. Ну я и сказал:
— Вы когда-нибудь кончали в ложку?
Второй аж подавился своим коньяком. Крашеный еще полчаса ржал как идиот, потом забежал в квартиру и вопит:
— Мужики! Тут пацан хочет знать, кто из вас в ложку дрочил!
Тот, который в тапках, спросил, не зовут ли мою маму Мариэтта Мишина, а потом пошел искать валидол. Извинился почему-то за своих гостей — типа они тут на всю ночь останутся. Я спросил, можно ли мне тоже остаться. Но мог и не спрашивать, всем было фиолетово.
Утром просыпаюсь поперек кровати, рядом два мужика лежат, один голый, другой в джинсах, и еще на полу двое.
В другие комнаты я даже заглядывать не стал, думал, схожу в туалет и смоюсь по-быстрому. Какой-то у меня отец неприкольный, я лучше поживу у тети Тани. Она мне тоже вроде отца.
В туалете тот крашеный парень сидит, курит. Он без одежды, голову свесил, гладит свои волосы рукой, в которой сигарета. Я дома всегда запираю дверь в туалете, а он этого почему-то не сделал. То ли стесняться некого, то ли ему уже все равно.
Затянулся, посмотрел на меня грустными глазами:
— Извини.
Прикрыл дверь и дальше сидит.
— Я щас докурю и выйду.
Он помылся, я тоже помылся, но вытираться не стал, потому что чужие полотенца. Постоял немного, обсох.
Этот мне чаю налил, нашел в холодильнике вчерашние бутерброды с рыбой. Я ем, а он говорит:
— Вот, после этого мудака хоть ты останешься.
Я не понял, к чему это. Он еще сказал, что его зовут Артур, и предложил домой отвезти. Я отказался — типа, я с тем человеком пообщаться толком не успел. Даже имя не спросил.
Артур плечами пожимает:
— Как хочешь. Он, между прочим, вообще про тебя не говорил. Никогда. Я не знал, что у него сын есть… Ладно, я сейчас завожу машину и жду десять минут.
Я его догнал еще у лифта.
Он меня до дома довез, обнял зачем-то и поцеловал, хотя он точно не педофил.
Мама сидела в моей комнате с тетей Таней и ревела. Оказывается, она всю ночь обзванивала больницы и морги, а тете Тане позвонить было западло, потому что они поссорились. Хорошо еще, тетя Таня сама догадалась прийти.
Мама еще долго просила прощения — типа не было никакой ложки. Но я-то знаю, ложка была, она лежит где-то в ящике вместе с остальными ложками.

* * *

В понедельник мама пошла в школу и порвала истеричку как Тузик грелку. Сказала, что такая бездарь как Светлана не имеет морального права учить таких одаренных детей как я. Светлана ко мне приставала потому, что не сдала моей маме экзамен в позапрошлом году. Мама так думает. У мамы отличная память на студентов. Особенно на тех, которые начинают ни с того ни с сего рыдать, когда им задали вопрос.
Училка ей всучила мое сочинение, мама прочитала и сказала, что у меня литературный талант. Светлана потащила ее к директору, но и тут обломалась, потому что Мариэтту Мишину каждая собака знает и уважает.
Через две недели Светлана Александровна ушла в декрет и никто ее больше не видел. Историю у нас теперь ведет студент третьего курса. Симпатичный парень.
Мама снова встречается с тетей Таней, у меня теперь есть нормальная еда. И еще я подарил маме на день рожденья новые ложки.
Иногда я думаю, как там поживает Светлана. Кто у нее родится — мальчик или девочка — и как она будет издеваться над ребенком, если родится мальчик. И что она ему расскажет, когда он спросит, откуда берутся дети. Может, наврет, что купила в магазине или аист принес из службы доставки. Аист — хорошая птица. Лично мне было бы приятно, если бы меня принес аист.
[/mat]

[sirUjin]

Аффтару к психологу! Срочно! Такого вороха детских комплексов я давно не встречал.

[Фил]

Очень, очень хороший рассказик

[Ворон]

Ну раз понравилось,то продолжим.Опять Упырь Лихой.Хачмаркет.

[mat]В шесть утра мне дико захотелось жрать. Ваще, думал, если щас не поем, то умру. Леха и Серый смотрели вторых «Клерков» и ржали. Я носки с ботинками надел, стою посреди комнаты и думаю: чо я хотел сделать-то? А у самого рожа кривая, и весело до пиздецов. И на экране какой-то жиртрест ослика ебет. Засмотрелся, еле вспомнил, чо хотел.
Прошел под арку и налево, там у нас опорный пункт охраны порядка и сразу за ним хачмаркет «24 часа». Почему хачмаркет? Ну, потому, что хозяин магазина — хач, жирный такой нерусский дядька, носатый, волосы курчавые с проседью. В этот раз у кассы сидел его племяш, молодой такой хачик. Я бы даже сказал, симпатичный. Самец такой.
Я на него уставился, он на меня тоже. Встает. Высокий, выше меня сантиметров на десять. Мышца вздулась под футболкой, хуе-мае. Ждет.
А я забыл, зачем пришел. Смотрю тупо на полки, на него, на витрину с колбасами, на морозильник с пиццей и пельменями. Здоровый такой парень. Сильный, наверное. У меня даже чо-та в груди екнуло. Я когда смотрю на такого здоровенного хачину, почему-то всегда представляю, как он меня будет бить. Почему — не знаю.
Он уставился на мои ботинки. Ботинки как ботинки. Английские, на меху. Из матухи последнее на эти мартинсы вытянул. У хачика глаза большие, карие, с длинными пушистыми ресницами, а веки коричневые, как будто тенями накрасился.
Он зевает:
— Ну, что брать будем?
Я:
— Не, просто смотрю. Еще не решил.
Он:
— Ну, когда определишься, тогда и приходи.
Я:
— Твое-то какое сраное дело? Я тут живу, блять. Прихожу когда хочу.
Он молча садится, достает из-под прилавка журнал с полуголыми бабами. Типа читает.
Я прикидываю, что бы мне купить.
Этот на меня глаза поднял, принюхался. Понял, говнюк. Ну и что, блять? Ну, подумаешь, завис я в его хачином магазине. Мы друг другу не мешаем. Не помню, сколько там простоял.
Потом дверь отлетела, колокольчик грохнул. Баба входит. От нее холодом тянет, щеки красные. Веки в черной обводке. Бабе лет тридцать, пьяная шопесдец. Но, кстати, одета не как алкоголичка. Приличная такая синяя дубленочка, из швов клочки меха торчат — это у них щас модно. Волосы почти белые, морда загорелая — наверное, в солярий каждый день ходит. И пахнет от нее какими-то духами явно не за двести рублей.
По ее лицу мутными каплями стекает вода. Она сморкается, на платке остается коричневый след. Разглядывает платок и шмыгает носом.
Хачик листает свой порножурнал.
Баба шлепает пятихатку в пластиковое блюдечко для денег:
— А дайте, пожалуйста, московский коньяк.
Хачик, не поднимая глаз, отвечает:
— До семи утра не продаем.
У бабы изо рта воняет спиртом и кислятиной. А хачик трезвый. Рыло воротит. Мог бы продать — кто ему запретит? Кто там будет проверять — продал, не продал? Вообще дурацкий закон, это постаралось наше законодательное собрание, из-за него одни неприятности. От нашего округа туда уже второй раз никого не выбрали, так им и надо. То запретили пиво пить на улице, то алкоголь продавать с одиннадцати до семи. Крепостью выше 15 градусов. Какая разница, со скольки до скольки человек хочет нажраться? Совсем охуели. Если бы Путин разогнал эти законодательные собрания, лично я был бы счастлив. И не орал бы, что Москва притесняет регионы.
Баба бычит:
— Ты чо, совсем, да? Чо те, жалко бутылку коньяка продать? Мне что, еще час ждать, что ли?
Хачик продолжает разглядывать журнал.
Она перегибается через прилавок:
— Типа мачо, да? Приехал трахать русских девок? Ты, блять, вчера приперся из своего кишлака и думаешь, что тебе дадут?.. Пизды тебе дадут!
У хачика подрагивает колено.
— Ну чо ты как говна в рот набрал? Ты сначала русский выучи, а потом в Россию едь. Ишак, бля. — Баба покачивается на высоких каблуках. Прилавок едет под тяжестью ее тела. — Грузаков уже выслали, скоро и вас тут не будет, понял?
Хачик еле слышно отвечает:
— Вы и так пьяная. Вам уже хватит.
— Чо ты сказал?!
Он бросает журнал и уходит.
Баба поворачивается ко мне:
— Спустился с гор и думает, что неотразимый, да? Они русских женщин проститутками считают. У них у самих бабы усатые, зато честные женщины. Видел, как он на меня пялился?
Чего она ждет, эта дура? Я хочу жрать. Из-за нее продавец ушел.
Баба топчется еще некоторое время, размазывая по полу грязную воду. Поворачивается и уходит, хлопнув дверью.
Хачик выглядывает в зал:
— Ну, что брать будем?
И в этот момент я соображаю, что у меня нет денег.
— Под это дело есть хочется, да? — Он улыбается. — Хочешь, чаю попьем? Я чайник поставил, пошли. — Он откидывает доску прилавка.
Меня тут же клинит, и я выбегаю на улицу, под дождь. На Садовой сел у памятника ополченцам, думаю: «Во я дурак! Я же жрать хотел. Ну, пиздец». Не съест же меня этот черный. Ему там скучно ночью работать, вот и позвал. Просто чаю попить.

А мне так хочется жрать, это пиздец просто. Вернулся домой, там соседка уже проснулась, попросил вчерашнюю гречку. Она говорит: «Ну, жри, поросенок». В другое время я бы ей за такие слова ебальник разбил, а тут взял, и ничего, сожрал.
Что характерно, меня уже попустило. И чо-та так грустно стало. За окнами уже день, а все равно темно, серо как-то. Ненавижу этот город: летом ночи серые, а зимой — дни. Эти двое уже свалили к себе, фильмы я все пересмотрел, послушать нечего, да и неохота. И выпить нечего, и жрать опять нечего. По телику крутят какое-то говно. В общем, все как всегда. Даже дрочить неохота. В другое время я бы подрочил, конечно, раз матухи дома нет. Думаю: надо еще покурить. Всю комнату обыскал, денег не нашел. То ли мамаша их в другое место перепрятала, то ли эти двое без меня откопали и себе взяли.
Поиграл часа два по сети в «Золотую бутсу», там тоже обломался. Сижу злой, трезвый и голодный. Все, нахуй! В пизду такую жизнь.
Пошел к Серому. Говорю: «Дай в долг». Не, нихуя не дал. Еще и постебался, будто я пришел милостыню просить. Это при том, что они всегда у меня курят — их мамаши постоянно дома торчат. Если бы не я, им бы пришлось на чердаках тусить.
Ладно, Серый. Хуй с тобой, золотая рыбка. Я пошел прямо к Сцаиду.
— Дядь Саид, дайте в долг.
Он лыбится:
— Ты сначала за прошлый раз отдай.
Ему самому лет пятьдесят, тощий такой, низенький таджик, официально работает грузчиком на Сенном рынке. Рожа добрая, по виду не скажешь, что наркотой торгует. И говорит добрым таким голосом, как будто сынка учит уму-разуму.
— Ну, дядь Саид! Я сегодня вечером все отдам. Я же всегда отдаю.
— Все, все, иди, тебе много вредно. Тебе вообще курить еще рано. В школу бы лучше сходил.
Тут его мелкая с кухни позвала, внучка, наверное. У него там целый выводок этих детенышей. Ну, и захлопнул дверь перед моим носом.

Падла Сцаид. Главное, что меня бесит, они никогда не выходят из себя. Ты на говно изойдешь, а они будут смотреть тебе в глаза и улыбаться. Нет, меня бесит даже не это. Они продают — ты покупаешь. По-другому не бывает. Сенной рынок держат черные, в Апрашке черные, магазины вокруг принадлежат черным. Даже в парикмахерской хозяин — азер. По-моему, он еще и пидор, у него там одни мужики работают.
Они тебе продают гнилые фрукты, теплое пиво, просроченную колбасу, китайские шмотки — а ты покупаешь. Даже не потому, что у них дешевле — там уже давно не дешевле. Просто потому, что больше негде. И не у кого. Даже если ты приходишь в магазин, где все продавцы русские, там либо хозяин азер, либо товар закуплен на том же самом оптовом рынке, у азеров.
Хотя нет, чо я пизжу, есть нормальные магазины для белых людей, с тележками, длинными рядами стеллажей и кучей охранников. Там можно расплатиться кредиткой и оплатить услуги сети МТС. Почему я не хожу туда — загадка.
Грузчиками нанимают черных, дворниками — черных, строителями — черных. Русский не стал бы вкалывать за такой мизер, а они станут. Таджик не пойдет в ночной клуб, не будет снимать квартиру для себя одного, не купит себе хорошую одежду. Он будет аккуратно складывать свой черный нал и вернется домой королем. И, конечно, приехал он сюда не с пустыми руками. Он привез подарки таким мальчикам как я. Добрый дядя Саид.
Наш район поделили азеры, таджики и китайцы. В младших классах на одного русского ребенка — три мелких чурки. Мне неприятно ходить в школу. Когда у нас перемена, коридор похож на улицу какого-то кишлака.
Я не против черных, но они меня заебали. Сцаид мразь. Он же знает, что я отдам. Он же сам продал мне мой первый пэк. И чо-та его тогда не беспокоило мое здоровье. Сцаид, сука. Мудак, бля.
Я пинаю грязную стенку мартинсами, от нее отлетают куски штукатурки с краской. Древние перила гудят. Из соседней квартиры выглядывает полоумная бабка и принимается вопить, что милицию вызовет. Щас! Облаял ее так, что у нее чуть инфаркт не случился.

Пить охота. Сушняк. Из крана такая вода течет, что в ней стирать противно, не то что пить. Она даже не ржавая, она воняет химией. Чистый солидол.
Позвонил на мобильный Лехе, за водой с ним пошли. У чурок бывает два типа магазинов — обычный и минимаркет с кассой на выходе. Третьего еще не придумали. Ну так вот, в русских магазинах зал оборудован камерами наблюдения, а черные наблюдают сами. Ну и, естессна, тебе никто не запретит что-то сунуть за пазуху или под резинку треников, если ты в трениках, конечно. Хачмаркет — пиздатая вещь. Например, у нас на Садовой есть хачмаркет с романтическим названием «Солярис». Оказывается, хачики тоже иногда читают, хы-хы.
Вперлись в магазин, который в переулке Бринько, за кинотеатром «Смена». Магазинчик маленький, грязный, вонючий. У входа стоит монетный автомат, рядом с ним вечно толкутся какие-то ханыги. А еще у входа — здоровенный холодильник со стеклянными дверьми, сломанный. И в нем дохуя теплого пива и слабоалкогольной хуйни. Бери — не хочу. Он не закрывается. Ну, Леха с продавцом пиздит, сигареты покупает, а я тихо так, нежно, аккуратно вынимаю бутылки. Загрузился — и на улицу.
А там поджидает хозяин-азербот. Курит. И начинает неторопливый разговор:
— Мальчик, тебе как не стыдно? Если бы ты попросил, я бы сам дал. Мне не жалко. Мне жалко, что вот такие как ты... — и понес. Он у себя в Бакы учителем, наверное, работал. Я вообще поражаюсь, какие интеллигентные бывают кавказцы. Пожилой такой дядечка, жирный, с мясистым носом, башка седая, курчавая. Рассказал, что он тут при советской власти учился в педагогическом институте. Точно, учитель. Заебал.
Ну а мне чо делать, стою, слушаю, красный до ушей. В милицию он вряд ли заявит, лишний раз не будет связываться. Ну чо, я извинился, бутылки ему отдал и пошел себе. Леха меня догнал, спрашивает какую-то хуйню.
И тут мне так стыдно стало, пиздец просто. Не потому, что я вынес эти голимые бутылки, а потому что какая-то чурка на мне словила свой кайф. Для них же пиздец почетно — чувствовать себя круче белого человека. Персонаж, блять, Фенимора Купера, благородный азер Великий Змей.
По дороге завалились еще в один хачмаркет, Леха там пытался вытащить грязного плюшевого слоника из стеклянного аквариума. Они эти игрушки скупают у населения и захуячивают по второму, по третьему, по пятому разу. Я бы детям такую херь не дал, там бактерий больше, чем в помойке. Ну и, конечно, железная лапа, которой их надо ловить, расшатана, чтобы игрушки почаще падали. Леха вечно злится и начинает автомат пинать, в этот раз я его тоже еле оттащил. Он здоровый такой мужик, ему, как и мне, шестнадцать, а вымахал под два метра.
Посидели в Юсуповском саду, попили пива, которое он спиздил, пока меня Чингачгук учил уму-разуму.
Расслабуха пошла по всему телу, на улице тепло. Леха башку бритую свесил, рассматривает свои гады. Мыс грина блестит. Красиво. Но мартинсы все равно пиздатей. Купили себе ботинки на зиму, а зимы-то и нет. Говорят, в лесу грибы снова расти стали. Съездим на днях в Лахту, проверим.
Леха спрашивает:
— Чо вечером делать будем?
Я:
— А хз. Спать лягу. Остопиздело все. — И правда все остопиздело, я месяц солнца не видел. Иногда мне кажется, что мир вокруг ненастоящий, как в «Матрице».
Леха говорит:
— Может, в ЦС забьемся? — Там у Серого брат охранником работает, можно пройти на халяву.
— Чо я в пидорском клубе забыл?
— Не ссы, в ЦС телок больше, чем пидоров.
— Ааааа...
— Только одеться надо поприличнее.
— Нахуй...
Серый там несколько раз был, говорит, понравилось. Но меня это как-то не колышит. Тем более, куда я пойду без денег? Не у пидоров же клянчить на выпивку?

Помолчали, «балтику» допили, пошвыряли бутылки в урну. Темнеет. Три часа всего, а ни хера не видать. Ночью даже лучше, фонари горят и город вокруг выглядит по-человечески. Леха просит рассказать что-нибудь, потому что ему скучно. Ну, я и рассказал, как ходил к Саиду. Больше-то ничего интересного сегодня не было.
Леха ни с того ни с сего спрашивает:
— А ты не помнишь, сколько этим дали?
— Кому?
— Ну, пацанам, которые девку таджикскую забили.
— От трех до пяти. Кому-то даже полтора.
— Заебись.
— Одного ваще выпустили.
У нас во дворе говорят, что ее батя тоже наркотой торговал. Потому и дали этим парням так мало. Мелкая сама дурь носила, так что ее не жалко. Это случилось прямо у магазина «24 часа», там еще машина стояла, ржавая красная шестерка, у которой на багажнике за каким-то хером приварен спойлер. Для красоты, наверное. Она у них не заводилась, так что азеры сидели в ней по вечерам, как в беседке. Ну и вот, братик этой девочки был поумнее, забился под машину, как котенок, а бате с сеструхой, конечно, досталось. Ножами, кастетами, цепями и прочей херью. Ну, чо я могу добавить? Не повезло ей. Опять же, кто звал сюда ее и ее батю-наркоторговца? Сидели бы в своем чуркистане. Там бы их, может, и скорее пришили. Что характерно, сначала это считали убийством на национальной почве, а потом все резко прикрыли и посчитали обычным хулиганством. И в газетах перестали светить. Почему — не знаю. Там чего только не сочиняли, даже спецслужбы приплели. Вроде как, Москва руководила группой скин-хедов. Бред полный.
Русских у нас убивают каждый день, зато если грохнут какого-то вьетнамца, по телику и в газетах вой на полгода. Когда я мелкий был, в начале девяностых, черные тут делили территорию, стреляли по ночам, резали друг друга. Один даже гранату в своих приятелей кинул. Сами друг друга мочили за милую душу, только газетчикам на это было насрать. А тут, блять, показательное дело.
От Хуршеды Султуновой на асфальте осталась лужа темной крови. Я тогда специально сбегал за цифровиком и сфоткал. Повесил в интернет. Хоть какое-то развлечение.
Мы с Лехой спиздили еще пива в магазине «Технолог». Что характерно, там хозяева чурки, а грузчиками работают русские нарики. Это ваще веселуха.
Леха говорит:
— Ну чо, пойдем навестим Сцаида?
— Пошли...
Саид нам снова в долг не дал. Наврал, что товар кончился. Леха во время разговора стоял как обосранный. У него от злости даже шея покраснела. Смотрит на Сцаида и пальцами щелкает. Не хотел бы я, чтоб Леха на меня так смотрел. Я, честно говоря, даже перессал децл.
Леха оборачивается:
— Все, пошли.
И вниз по лестнице, гриндера грохочут. Орет:
— Пошли, блять! Щас мы этой гниде вломим!
Я даж не сообразил сначала, в чем дело. Леха мобилу достал, звонит кому-то. По всему двору гаснет свет в окнах, выключаются телики и компы. На лестницах слышен гул — дрожат перила, подошвы лупят по каменным ступеням. Собралось человек десять, кто-то сует мне в руки бейсбольную биту:
— Пошли!
— Чо?
Сцаид не открыл — мы вынесли дверь. Я его даже не бил, там за меня нехило приложились. Всю его халупу разъебали, мелкие визжат, путаются под ногами. Сцаид без сознания лежит, башка у него разбита.
Леха командует:
— Валим!
Вышли во двор, на улицу — Леха битой хуяк по витрине! Хлынули стекла.
Я ору:
— Ебанулся?
Леха:
— Так надо!
Хачик выбежал тот самый, молодой, кто-то его сразу по ногам, по яйцам, по морде — он даже руки поднять не успел, чтобы заслониться.
— Валим!
Хачик скорчился на асфальте, эти бегут дальше, на Садовую, оттуда слышен звон разбитых стекол, воет сигнализация. Мокрый снег на тротуаре превращается в слякоть. Мой мобильник играет «Полет валькирий». Лехин голос:
— Ты куда проебался? Давай живо, мы на Сенной!
Я наклоняюсь к хачику:
— Скорую вызвать?
Он шепчет:
— Не надо.
— Может, все-таки вызвать?
— Не надо, все в порядке.
Ну хули, я биту за урной у крыльца положил, помог ему дойти до подсобки за магазином. Соседи, все-таки. Он лично мне ничего плохого не сделал, не знаю, чо на Леху нашло.
Прихожу домой — там дым коромыслом, эти сидят, курят Сцаидов товар. Я им говорю:
— Идиоты, он же своих друзей приведет. Он, блять, живет в нашем дворе! Вы чо, совсем ебанулись?
А эти ржут.

В шесть утра я захотел жрать. Я же за целые сутки так толком и не поел. В комнате все пропиталось этим запахом — занавески, скатерть, обивка мебели. На полу — четыре тела, дрыхнут. Леха с Серым смотрят «Клерков» по десятому разу, я сломаю нахуй этот диск.
Надел носки, надел мартинсы, розу на шею намотал, вышел в подворотню, налево. Думаю: «Хули тут стекла валяются?» Короче, снова переклинило меня. Захожу. За кассой тот самый побитый хачик. Он уже не спрашивает, что я брать буду. Вскакивает — и в подсобку: то ли чайник ставить, то ли подмогу вызывать. А я смотрю на полки, на дверь подсобки, на витрину с колбасами, на морозильник с пиццей и пельменями, на собачий-кошачий корм, на чипсы, на пиво, на коробки с дошираком — на весь их нищеблядский ассортимент. Хачмаркет, что с него взять. Куда я еще приду в шесть утра? Да никуда.[/mat]

[ILS]

не было никакой ложки

Нет никакой ложки (с) Матрица

[Ворон]

Аффтару к психологу! Срочно! Такого вороха детских комплексов я давно не встречал.

Интересно было бы выслушать твоё мнение о "Над пропостью во ржи" :-)

[ILS]

Я бы сказал, наоборот - описан молодой человек с поразительно устойчивой психикой и целостной личностью, не смотря на то, что в принципе был воспитан в весьма специфических условиях.