Удафф.ком

[ILS]

Юная Лия Ахеджакова? Хм...

[Ворон]

[mat]Утро Карабаса
аффтар: Боцман



Карабас- Барабас проснулся в прекрасном настроении духа. Вчера он совершил выгодную сделку по продаже кукольного театра японским кукловодам и, на радостях, пробухал в кабаке всю ночь. Утром же с удивлением обнаружил себя в довольно бодром состоянии. Жесточайшего бодуна, обычного после подобных попоек не было.

"Все, с сегодняшнего дня закусываю исключительно черносливом"- сделал для себя вывод Карабас.- "И коктейли в банках больше не пью".

Кукольный театр уже давно не приносил предпринимателю никаких доходов. Народ валом валил в кинотеатры на Терминатора и прочий долбанный сурраунд, а садо-мазохисткие постановки Карабаса собирали все меньше и меньше зрителей. Только несколько законченных фанатов порки и золотого дождя приносили в кассу свои жалкие гроши и, если бы не побочный бизнес по продаже за рубеж человеческих органов, Барабасыч уже давно бы пошел по миру.

Поэтому, слив театр японцам, Карабас почуствовал облегчение, граничащее с оргазмом. Осталось только решить, что делать с этими несмешными уродцами- актерами. Их японцы забирать категорически отказывались, мотивируя это тем, что на лечение оных от алкаголизма уйдет больше денег, чем те могут отработать за десять лет.

Рядом в кровати посапывала совершенно голая Мальвина. На спине ее красовались широкие красные полосы- следы вчерашней порки. Впрочем, Мальвина и сама нехило перлась от подобных сексуальных игр. Жестокая Госпожа на сцене, в жизни она наоборот, склонялась к мазохизму.

- Подъем, пескаструйщица!- ткнул ее в бок пальцем Карабас.- Там посуды полная раковина и в туалете словно мамонт побывал.- Вставай-вставай, шмара пэтэушная!

- Называй, называй меня гадкими словами,- сладко потянулась Мальвина- Я так люблю, когда ты меня ставишь на место, Повелитель. Мы женщины- любим ушами.

- Я не хочу, чтобы ты меня любила ушами. Я хочу, чтобы ты меня любила ртом. Короче, отстрочи-ка мне по- быстрому минетик и дуй на кухню.

Но насладиться прелестями орального секса Карабасу в этот раз так и не удалось. В незапертую дверь ввались по всем приметам неопохмеленные актеры- Буратино и Артемон.


- Здорово, ЗиЗиТоп!- весело поприветствовал босса Буратино.- Деньжат не подкинешь?

- Пасись иди со своими заманчивыми предложениями,- отмахнулся Карабас.- Ты уже четыре спектакля на этой неделе прогулял.

- Я нос лечил. Это ж мой рабочий инструмент. Как я без него буде исполнять свое "Глубокое проникновение"? А как я буду играть дрозда-потрошителя?

- Что, опять проваливается? Предохраняться надо. Намотал всякой гадости, сейчас отмазоны лепит. А этот чего с тобой приперся? Я ж ему сказал дом сторожить.

- Да увязался вот, третьим быть хочет.

- Ладно, проходите уроды, раз пришли.

- Мы на кухню, покурим пока.

- Мальвинку опять зажимать будете? Ну ладно, позажимайте, с нее не убудет.

Актеры направились на кухню, а Борода улегся на диван, пультом включил видак и приступил к уже наверное тысячному просмотру своего любимого кинофильма "Сильвия Сайнт на Гавайях".

Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетел разъяренный Пьеро. Вместо привычного колпачка на голове у него почему-то красовалась засаленная грязная чалма. Карабас выключил видео.

- Хитрый раджа, ты украл мою невесту- сходу наехал Пьеро на Карабаса.- Ты падонок и гандон!

- Узнаешь ее, она твоя!- развел руками Карабас. Казалось, он совсем не обиделся на наглую выходку тряпочного Отелло.

Тут же из соседней комнаты появились Буратино, Артемон и Мальвина. На лицах у них красовались импровизированные паранджи, сделанные наспех из старой тюли ушлым деревянным пареньком. В своей парандже Буратино проделал дырку из которой торчал его свежепочиненный нос.

Подопечные Карабаса начали похотливо извиваться, изображая полупорнографическую версию танца живота.

Пьеро растерялся. Этот меланхолик был известным тугодумом и сейчас пытался срастить, кто же из танцоров является его невестой. "Кто?, кто?, кто?" -стучали молотки в его поролоновых мозгах. "Деревянное существо с носом? Зверюга в черных кудряшках? Девочка с голубыми волосами?".

Буратино, воспользовавшись моментом, хитро подмигнул сомневающемуся страдальцу, сверкнув золотой фиксой.

- Вот она!- крикнул Пьеро, ткнув пальцем в Буратино.

- Ты уверен, Чакраборти? - поинтересовался Карабас.

- Сто пудово! Я ж знаю все ее трещинки, пою ее- свои песенки!- обрадовано заорал юный маразматик.

- А вот обломайся-ка, гопник печального образа! Вот твоя невеста!- Злорадно провозгласил Борода и сорвал паранжу с Артемона. - Так уж и быть, забирай, пока я добренький.- и добавил, подмигнув Мальвине.- Для друга и говна не жалко.

Пьеро безцеремонно схватил Артемона за ошейник и потащил бедного пса к выходу.

- Может не надо? - подал жалостливый голос пудель.

- Надо Арчи, надо.- категорично отозвался Карабас и запел:- Ты будешь вместо, вместо, вместо нее, его невеста честна, честная йо. Йо, йо, камон, камон. Камон отсюда, псина троекуровская!

Под одобрительные взгляды присутствующих Пьеро и Артемон покинули помещение.

- Слили балласт.- ухмыльнулся Буратино, - теперь можно и хлопнуть.

С этими словами он вынул из-за пазухи и поставил на стол литровую бутыль с мутной жидкостью.

- Самогон форевер! На кокосовой стружке!

- Любишь ты стружки, носатый. Да и от кокосов тоже вроде не отказывался.- радостно отозвался Карабас и, подражая интонациям известного рекламного персонажа, добавил.- Обычно мой день начинается здесь, но где и когда он закончится, я не знаю.- и развел плечами.

- Я знаю, - встряла в мужской разговор Мальвина.- В вытрезвителе.

- Ах, малчы, жэнщина. Кагда разгаварывают два джыгита, два горных арла, два…

- Алкоголика?

- Да, два алкаголыка, то…, то… Заткнись, короче, дура. Посуду мой, давай.

- Есть, мой Повелитель,- вытянулась по стунке Мальвина и засеменила в сторону кухни.

- Прекрасная дрессура, шеф. Куклачев сосет. Мальвинусик, глянь там закуси какой!- крикнул Буратино ей вдогонку

- Яблоки пойдут?- отозвалась Мальвина.

- Фру-стайл. Фру-ста-айл.- пропел деревянный мальчик.- Насколько глубока твоя…

- Жопа!- закончил рекламный слоган Карабас и друзья весело рассмеялись.

Через несколько минут стол уже был сервирован, самогон разлит по граненым стаканам, а яблоки нарезаны мелкими дольками.

- Ну давай.- начал Буратино.- Первый тост, за искусство.

- Ну, за искусство грех не накатить. Эх, было времечко. Помнишь наши первые секс-постановки? "Гамлет", "Тартюф", "Лебединое озеро"…

- Да, а еще "Аида", "Ленин в октябре", "Собор парижской богоматери". Помнишь, как там…- и Буратино затянул.- Га-арбун ат-верженый с проклятьем на ху-е! Эх, а я мечтал сам когда-нибудь и сам стать режиссером, а то и владельцем театра. Настоящего, не такого как у нас.

- Хватит, не трави душу, лучше пей давай.

Собутыльники чокнулись и накатили по сто.

- Слы, Барабасыч, тут ходют слухи что ты театр япошкам сплавил.

- Верный слушок, браза

- А нас что, кидаешь значит?

- Да. Я готов на подлости, я готов на гадости. Такое вот я говно. Ты-то что паришься. У тебя же свой бизнес- торговый бренд "Буратино".

-Моей зубной пастой "Буратино" никто зубы чистить не хочет, все на блендамеды перешли, скоты.
Да ладно я. Что с остальными-то?

- Что- что? Артемона- в собачий питомник, Мальвинку в бордель, Арлекино пускай Макдональдс рекламирует, ну а Пьеро… Да пошел он в жопу, этот Пьеро.

Тут дверь опять распахнулась и в комнату снова влетел Пьеро. Чалма на этот раз висела на боку, нос украшали следы собачьих зубов.

- Хитрый раджа, ты украл мою…

- За-е-бал!- рявкнул рассерженный Барабас и разрядил в Пьеро именной Смит-Вессон. Пьеро крякнул и медленно осел на пол.

- Вот и с Пьеро разобрались.- Барабас развалился в кресле и раскурил гаванскую сигару.- А то я собирался его в дурку сдавать, а там бы ему лоботомию какую сделали.

- Отмучился, бедняга.- без сожалений констатировал Буратино.- Совсем его переклинило в последнее время. Недавно на меня с ножом бросался. Невесту ему подавай. Сумасшедший, что возьмешь?

Кукловод и артист хлопнули еще по сотке, поминув Грустного Мима. Потом еще по сто, потом еще… Через полчаса бутылка опустела, Мальвина сбегала еще за одной. Друзья изрядно закосели.

- Слы, Буратиныч, я что хотел тебе сказать-то. Завтра я эта, отчаливаю в янковник, я там себе виллу прикупил в Майами. Не хочешь со мной махнуть? Ну, гувернером на первое время, а там, если бизнес попрет, то замом своим сделаю. Ты ж мне как родной стал, без тебя там затоскую. Поедешь?

- Нет, Карабас, не поеду. Здесь моя родина, здесь я родился, здесь и помру.
Меня Пиноккио, родственничек мой, уже приглашал эмигрировать в Италию. Большим человеком там стал. Приглашение вышлю, кричит, все дела, работу, жилье не проблема. Я отказался.

- Ну ладно, раз такой патриот. Я тогда Мальвинку прихвачу. Все-таки почти жена. А тебе, бро, подарить хочу одну штуку на память, поможет продержаться первое время.

Карабас отогнул угол ковра, за которым оказалась дверца встроенного сейфа и набрал код 666, после чего дверца открылась. Из сейфа Карабас достал какой-то продолговатый предмет, завернутый в кусок мешковины.

- На, держи. Он золотой, четыреста грамм весит. Художественной ценности не имеет. Так что можешь продавать по кускам. Себе на старость берег. Но тебе сейчас нужнее.

В мешковине оказался увесистый золотой ключ, на вид довольно древний.

Его вид вызвал в одурманенном мозгу Буратино чувство дежа вю. Тем не менее подгон оказался очень кстати. Буратино сразу стал вспоминать, есть ли в каморке покойного Папы Карло ножовка по металлу.

- Спасибо, бразер. Ты настоящий брудер.- слезы признательности навернулись в деревянных глазах Буратино.

Бухали до утра. С первача плавно переключились на текиллу, с текиллы на "Хенесси" и так до тех пор, пока не опустошили полностью Барабасовский бар.

Домой Буратино добрался только к утру. Оглядел мутным взглядом жалкую каморку, доставшуюся по наследству от Папы Карло.

Пыль, грязь, пустые бутылки. До смерти надоевший холст с нарисованным очагом. Дохлый Сверчок под кроватью.

"А может, ну его все на хуй"- подумал Буратино.- "Сорваться и - гуд бай май мазеленд?".

Пьяный Буратино зло пнул колченогий табурет- одно из творений никудышного плотника Папы Карло. Да так сильно, что тот пролетел пол-каморки и врезался прямиком в пыльный холст с очагом. Холст давно прогнивший от старости, не выдержал и разорвался пополам, обнаружив за собой старую ржавую дверь.

"Оппачки, сюрпрайз какой"- мелькнуло в нетрезвой голове- "А у Папы Карло тут черный ход был. Или это я белочку поймал?"

Желая убедиться в реальности существования двери, Буратино сильно врезал по ней кулаком. Дверь не поддалась- только гулко загрохотала и обдала Буратино рыжей пылью.

-Ах ты, сука ржавая!, -в сердцах крикнул Буратино и оглядел каморку на предмет подходящих орудий взлома. Тут -то он и вспомнил о подаренном ключе. Ключ на вид имел подходящие для замочной скважины размеры.

Буратино сунул ключ в скважину. Повернул. О чудо- ключ провернулся и замок сухо щелкнул. Буратино толкнул дверь от себя. Со страшным скрипом та поддалась. А там…

Да не было там никакого кукольного театра. Подвал был. Тепловой узел. И миллион долларов. Наличными.[/mat]

[Ворон]

[mat]Родина
аффтар: Поедатель



Однажды ко мне придет в гости американский – или еще какой – шпион, и предложит мне продать Родину. И я знаю, что попрошу взамен: маленький такой островок где-нибудь посреди Тихого океана, заселенный мелкими уебищными пигмеями.
Как хорошо, как почтенно! Утром я просыпаюсь в шесть утра под звуки гимна моего личного государства, называемого Узурпистан (гимном будет «Я не верю в анархию» ГрОба), достаю ствол, и стреляю в радиоприемник, а гимн не замолкает. Я стреляю в телевизор, а песня все звучит. Тут-то до меня и доходит – вот оно!
Я выхожу на балкон, под которым толпится толпа туземцев, пытаясь своими неадаптированными речевыми тарахтелками пропеть звуки чужого языка. Скроив исполненную благородства и заботы о народе рожу, я машу моим подданным; вне себя от счастья они расползаются по банановым плантациям вкалывать. Хули, не бесплатно же их кормить, в конце концов.
Потом у меня государственные заботы. На сегодня это: а) выцыганить у МВФ кредит; б) купить роллс-ройс, на котором я буду ездить клянчить означенный кредит, и в) сплавать на катере до водной границы с Республикой Минерва, нассать им в территориальные воды.
С государевыми заботами на сегодня выходит лажа – кредит не дадут никак, Минерву захватило королевство Тонга (похуй, сплаваю потом, и все равно нассу), а вот роллс-ройс уже привезли. Я всаживаю стакан, и втыкаю в дискавери. Ни хуя они там не знают о жизни в тропиках, вот. К третьему стакану наступает обед.
Погрузившись в свежеоборудованную парой пулеметов тачилу, я еду к единственному на острове источнику пресной воды, подходы к которому заминированы. Карта, естественно, есть только у меня, а саперов уже расстреляли. У источника я должен встретиться с народом.
Подъехав, я выхожу из машины, приветствую аборигенов, и зазывающе машу руками. После короткого совещания, из толпы выделяется десяток человек. Обняв кое-кого («Наверное, родственников», - догадываюсь), они разбиваются на двойки, и бегут мне навстречу. Сегодня добежало аж четверо из шести – везучие, бляди – а за ними подваливают все остальные. Как добрый правитель я милостиво разрешаю всем желающим подрулить к воде. Почти все набирают воду в канистры. У кого нету канистры – завтра стопудово побежит одним из первых пробивать проход, закон такой. Я не собираюсь каждый день ездить к этому сраному колодцу.
Уезжаю во дворец. Всаживаю стакан. Смотрю «Триумф воли». Бля, вот бы мне так же, так нет бля, с этими расово неполноценными кашу хуй сваришь. Еще стакан. Оп-па, уже ужин, пора жрать.
Что там едят диктаторы? Не знаю, я себе как-то заказал пару тонн тушенки в банках, и до сих пор ее жру, а прислуга глядит неодобрительно. Они мне все пытаются местных короедов подсунуть, но я их только как закусь употребляю, а как основное блюдо – извиняйте, гречка и тушенка. А они все рыла воротят. Расстреляю с утра, суки.
Ложусь спать.
Просыпаюсь, но гимна не слышно. Че, думаю, за хуйня? Неужели опять в Москве? Прислушиваюсь к ощущениям. Сыро, темно. Понял, трезвяк!
Нет, ни хуя. На голове мешок. Слышу голос переводчика – пигмейского я не выучил, недосуг было – рассказывает, что за многочисленные преступления против человечества (Эти обезьяны – люди? Охуеть!) и геноцид я приговариваюсь революционным трибуналом (Ого, какие слова выучили! А я же просветитель, похлеще Сперанского!) к смерти через съедение всем племенем.
Утром меня выводят на площадь под моим же балконом, снимают с головы мешок, и я понимаю, что действительно – утро. Рядом горит костер. Задираю башку, и вижу, что на балконе стоит мой телохранитель – вот, думаю, блядь, вчера на Привозе штанами торговал, заложил начальство, а теперь тащится – и на чистом пигмейском вещает. Я ни слова не понимаю, но по интонации ясно, что несет он ересь типа «попили нашей кровушки, будя». Всегда не любил пролетариев.
Тогда я влезаю с ногами в костер. Аборигены радостно лопочут, и все ближе подбираются к огню. Очень горячо. Достаточно подкоптившись, я вылезаю из костра, одновременно хватая ближайшего пигмея, и сдергиваю его в пламя. Когда он начинает орать от боли, я отрываю ему хуй, и начинаю жевать. Возбужденная толпа рвет на куски туземца, а я в это время тычу пальцем на балкон, и ору что-то нечленораздельное. Пигмеи понимают меня правильно, и через несколько минут сверху падает тушка моего бывшего телохранителя и не состоявшегося диктатора.
Я снимаю с него темные очки, забираю пушку, и все становится по-старому.
Жаль, что никто не предлагает мне продать Родину.[/mat]

[ILS]

Что-то шибко дорогую родину он хочет продать

[Ворон]

[mat]Неисправность
аффтар: Тринашкин



Евгений, дорогой товарищ.

Вчера Вы вели себя просто отвратительно. Вы сильно напились уже к десяти вечера. Вы все время публично и громко ругались матом, распугивая посетителей тех злосчастных мест, где мы были. Английского переводчика Вы назвали жирным пидаром, а его голубого спутника из Таиланда — косоглазой шлюхой. Никакой толерантности, и это в наш прогрессивный век, когда у американцев командует парадом обезьянка.

К тому же Ваш приглашенный друг довыпендривался и настойчиво получил по ебалу от бармена, а затем забыл сумку, с которой я был вынужден таскаться оставшуюся половину ночи. Когда Вы будете пытаться покинуть приличное заведение с двумя сумками на плече, уверен, Вы поймете, с какими трудностями я столкнулся на выходе из клубов «Пурга», «Nebar» и коктейльного бара «Держись».

Как тут не отметить, что, после общения с Вами, прекрасная женщина, жена хозяина сети баров «Проходимец», перестала верить в светлое будущее России. В частности, увиденным и услышанным она была расстроена настолько, что оштрафовала персонал заведения, напоенный до усрачки Вашими силами. Меня же она неоднократно посылала на хуй и советовала срочно менять круг знакомых, цели и мечты.
Наконец, юная и прекрасная леди из Москвы, рекомендованная Вами, как девушка исключительно приличная (Вы отважились отметить, что ебется она строго по любви). Мадмуазель была не против перепихнуться в туалете без презервативов и обоссалась прямо в такси. Не переживайте, сейчас она вымыта и спит у меня на диване.

Что я могу сказать после всего этого? Свободен ли у вас следующий вечер субботы, товарищ? Надо повторить.[/mat]

[Ворон]

[mat]Xoрошие сегодня обновления, однако!
Провидение
аффтар: Васё с Барабаном



- Вторая бригада! На выезд! Парашютист. Парень. Вроде переломался, но не опасный. Кинотеатр «Жемчуг». Удачи!
Пробок было мало, На лето многие поуезжали, так что, Бог миловал.

Молодая врачиха, Анечка Холодцова, сидела между шкафчиками в салоне. По дороге она вспоминала вчерашний секс с Ахмедом, статным чеченом, который до трёх ночи её просто изнасиловал. В начале, он механически её трахал и она была рада тому, что наконец-то появился мужик, который не вынимает член через пять минут, орошая живот или спину спермой. Этот волосатый сын гор, хоть и был груб, а при намёках на оральные ласки, сказал пренебрежительное «Э-э!» и, с ходу распечатал Анькину задницу, но был неутомим как паровой двигатель. От воспоминаний о вчерашней ночи Анечкины соски напряглись, а ноги ей пришлось сжать покрепче.

Вообще вся её жизнь была поиском любви. Любви настоящей. Но слишком уж избирательной была эта брюнетка среднего роста, с ещё не обвисшим третьим размером и любившая секс, попкорн в кинотеатрах и сериалы. Она иногда жалела, что упустила столько шансов в жизни, до сих пор, а скоро тридцатка, не замужем и нет детей. Взять хотя бы бывшего одноклассника Витьку Соплина. Фамилия убивала всё на корню, да и расхлябистый он был больно. А теперь вот, трое детей, дом - полная чаша и жена у него выглядит как кукла. После Витьки были ещё многие, но такого, как Андрюша Кукин она пока не встречала. Нежный, преданый, выносливый и далеко не бедный. Но и с ним не срослось. Он хотел семью и детей – она красивой жизни друг для друга. У него была мечта жить в тишине и покое за городом – ей хотелось быть у всех на виду. Анечке не стоило больших трудов его женить на себе, но желания особого не возникало. «Теперь Андрюша зам губернатора края, а я всё пьяных да бандитов по улицам подбираю», иногда ругала себя Анечка, читая в очередной статью об успехах бывшего или видя его фото в газетах.

Откинув голову, она попыталась расслабится…

Фельдшер Боря Кусков мучался похмельем. Скандалы с женой доводили его. Уже несколько месяцев подряд он ходил на работу как на отдых. Жена скандалила по любому поводу. Зарплата была, естественно, поводом номер один. Потом шла его работа. Потом отвратительные жилищные условия. Далее шла его псевдо – немощность, хотя шансов доказать обратное Боре не предоставлялось. То, что жена спит с каким-то толстым ментом, секретом для фельдшера не являлось. Мент давал ей денег, иногда кидал недоргую шмотку, годную разве только для блядских танцев и ебли и, даже возил на природу. В семье, Бориса удерживала дочка. Тихое существо, с ясными глазами, влюблённо смотрело на него и не отпускало от себя. Дочку Боря боготворил и, втихомолку мечтал о разводе и получении полных прав на опекунство. Каждый раз размечтавшись о тихой жизни с любимой дочуркой, Боря вспоминал вечно орущую жену и пил, мучаясь по утрам сушняками и головной болью.

Закрыв глаза, Боря представил себе улыбку дочери….

Водитель первого класса Георгий Пичкин был человеком положительным. Он не пил, не курил, занимался лёгкой атлетикой летом и лыжами зимой. В свои сорок два года мог дать фору любому тридцатилетнему. Да и профессия была такая, что не загуляешь и тело нужно держать в форме. Водителем «Скорой» он был скорее по призванию. Платили там крохи, но считать себя спасителем жизней человеческих – это льстило. Даже его шеф со второй работы, начальник ГорГаза Савелий Петрович, говорил: «Жора, со мной так гонять не надо. Тьфу-тьфу-тьфу! Но если будет надо, я буду спокоен, если за рулём будешь ты». На «Скорой» его ценили и уважая стиль жизни, не пытались совратить на «выпить». В ГорГазе он по сменам работал со своим армейским дружком Серёгой. Казалось бы, жизнь удалась, детей выростил и отправил в институт, работа любимая, зарплаты хватает. Но видимо не может быть всё отлично у отдельно взятого индивидуума.

Проблема у Георгия Пичкина была схожей с фельдшеровой. Только если фельдшеровы проблемы объяснялись плохим финансовым положением, проблемы Пичкина были скорее по части здоровья. Жена, перешагнув магические сорок, испугалась старости и, пытаясь ещё хоть как-то урвать молодость, гуляла направо и налево. Пичкин расстраивался, беседовал, пытался бить и запирать в четырёх стенах, но ничего не могло сдержать желания самки, вошедшей в своё «бабье лето». Последней «звездой на фезюляже» у жены числился региональный дилер мобильнго провайдера. Водитель Пичкин пытался говорить с фельдшером на эту, близкую для обоих, тему, но увидел, что фельдшер не совсем адекватен из-за любви к дочери.

Гаишника, водитель первого класса Пичкин, заметил лишком поздно…

…Машина «Скорой Медицинской Помощи» на скорости семьдесят один километр в час подбросила стосорока килограммовое тело старшего инспектора ДПС, Куева Анатолия Павловича, который высматривал себе жертву для пополнения бюджета, на высоту пяти, а то и более метров. Умер он сразу. Защитных функций и реакции у организма, заплывщего жиром, не было никаких. Туша, описав дугу достойную Сергея Бубки, смачно приземлилась на джип – паркетник молодого представителя МТС в регионе. Тот в этот момент договаривался о встрече со своей любовницей Мариной и пил кофе. Тот факт, что кофе обожгло ему гениталии, его не волновал. Ему проломило голову ошмётками крыши, на которую упал ожиревший кадавр ДПСника. В салоне «Скорой» истекла кровью Анечка Холодцова. Ей пробило шею осколком стекла из дверцы шкафа. Водитель и фельдшер, не забывшие пристегнуться, получили сотрясения средней тяжести, три перелома на двоих и кучу царапин битым стеклом.

Казалось бы само Провидение помогло нашим героям, водителю и фельдшеру. Они остались живы. Их жёны потеряли любовников, а они сами – конкурентов. Но, за что пострадала Анечка? Эта милая, улыбчивая брюнетка, с приличным размером груди и хорошей фигурой, так любящая секс и независимость…

«А вот нехуй было с чеченами всякими ебацца!», сказало Провидение, взорвав второй косяк.[/mat]

[Ворон]

[mat]Верблюд, разговаривающий с собственной задницей
аффтар: Великий Пис



Вечерело.Верблюд величественно стоял в лучах заходящего солнца. Его сильное и могучее тело отбрасывало длинную тень, которая, уходя далеко назад, причудливо изламывалась на песчаных неровностях. Голова была обращена в сторону заката, веки слегка прикрыты, и весь его облик дышал спокойствием и умиротворением. Нижняя челюсть в такт неторопливому метроному пережевывала остатки сытного ужина.
«Как приятно нежиться в этих лучах и что-нибудь жевать»- думал про себя Верблюд.
Выступающий из-за бархана край солнца был готов уже совсем исчезнуть. «Сейчас сосчитаю до десяти, и станет совсем темно»- иногда Верблюд развлекал себя такими упражнениями. «Один, два, три…неохота считать»,- подступившая дремота не позволила осуществить задуманное,- «Буду спать, делать все равно нечего»- последняя мысль, угасая, дала о себе знать из сонного тумана.
- Что ты делаешь?- знакомый голос вывел Верблюда из сонного оцепенения. Это была Задница.
- Я знаю, ты опять ешь. Ты опять ешь!- уже с раздражением взвизгнула она.
- Да, ем,- с безразличием ответил Верблюд, чувствуя, как остатки дремоты покидают его.
- Будь хотя бы немного разборчивей!
- Не учи меня. Задница,- произнес Верблюд, сплюнув сквозь зубы.
- Хам!
- Примерно через полчаса ты заткнешься,- сделал заключение Верблюд, начиная чувствовать какое-то движение у себя в животе.
- Интересно, почему?!
- Будешь работать. Недогадливая дура.
- Грязная скотина!
- Самой-то не смешно?- хмыкнул Верблюд.
- Но почему так в мире все устроено?!- возмущенно и с обидой в голосе вопрошала его собеседница.
- Потому что ты – задница.
- Зачем лишний раз напоминать мне об этом?! Почему кто-то смотрит вперед, а кто-то всегда назад или тупо в землю?! Еще этот дурацкий хвостик все время мельтешит перед глазами!
- Кстати, если вдруг, что-то увидишь на земле, скажи. Монеты или фантики какие-нибудь красивые….
- Жлоб!- самой себе пробурчала Задница.
- А то я иногда люблю смотреть на небо,- продолжал мысль Верблюд,- могу что-нибудь пропустить.
- А какое оно, небо?- после небольшой паузы поинтересовалась Задница.
- Зачем тебе?- вопрос был полон безразличия.- Ты же задница.
- Буду мысленно его представлять.
- Разное.
- А сейчас какое?
- Сейчас черное, и все в звездах.
- А что такое звезды?
- Такие светящиеся точки. Похожи на мои любимые колючки.
- Зачем ты вспомнил про эту ужасную дрянь?! Если б ты знал какие страдания они мне доставляют!
Верблюд продолжал тупо жевать, не удостоив Задницу ответом.
- Я тут в одной газете успела прочитать, как относятся к другим задницам. Их любят, холят, лелеют. А некоторые счастливицы застрахованы на миллионы долларов!
- Тебе это не грозит.
- Ты жестокий, грубый, неотесанный верблюд!
- Не обзывайся.
- А помнишь, как ты проглотил стекляшку?- решила вспомнить все обиды Задница.- Я с тобой потом неделю не разговаривала!
- Продолжай в том же духе.
- Ты ненавидишь меня, потому что знаешь, я красивее и умнее тебя! Горбатая тварь!
- Говори что хочешь. Не долго еще осталось.
- Ты даже ни разу не побаловал меня туалетной бумагой! Она, наверное, такая мягкая и приятная…- с долей мечтательности закончила фразу Задница.
- И невкусная!
- Ты откуда знаешь? Ты жрал ее?! Ты ее жрал,- окончательно убедилась в своих догадках Задница.- Ты сожрал то, что по праву было моим!
- Не переживай, ничего особенного. Отдаленно напоминает попкорн, только мягкая.
- Какая же ты бессовестная тварь! Так бы и плюнула тебе в глаза!
- Сейчас плюнешь,- повернув голову в сторону Задницы,- Кстати, ничего не чувствуешь?- поинтересовался Верблюд.
- Так бы и плюнула в твою гнусную рожу!- еще больше распалялась Задница.
- Откуда ты знаешь, какая у меня рожа?
- Видела твоих дружков-придурков! Ты такой же как они!- торопилась выговориться Задница, чувствуя приближение переработанной массы.
- А-а-а, этих. Один из них вроде ничего. Мы с ним плевались. Забавный малый. Ты ничего не чувствуешь?
- Чу-в-ст-ву-ю!- из последних сил напрягалась Задница.
- Так расслабься! Упрямица!
-А-а-а…су-ка!- последний крик утонул в звуках извергающегося дерьма. Где-то залаяла собака.
- Ух, хорошо то как!- блаженно проронил Верблюд,- Дорогая, ты что-нибудь хочешь?
- Поцеловать тебя!- ответила перепачканная Задница обреченно.
« И все-таки она меня любит!»- подумал Верблюд. Настроение было отличное.[/mat]

[Ворон]

[mat]
Шпрехшталмейстер
аффтар: Мясорубка слов



Собственно, фамилия Аристарха Модестовича была Иванов, и он не только не был евреем, но евреев и не любил. На этой почве он даже конфликтовал с жонглером Раппопортом, хотя они были почти родственники. Оба были женаты на танцовщицах циркового кордебалета. По его, Аристарха, авторитетному мнению, евреи были виноваты в образовании СССР, его распаде, а так же в ряде других тяжких прегрешений перед человечеством. Да и в цирковом мире от них житья не было.

Но, тем не менее, Аристарх Иванов репатриировался на свою историческую родину в Израиль, и вот почему. Родом шпрехшталмейстер псковского цирка был из города Остров, затерянного на необъятных просторах псковщины. Там жила его мать, он часто навещал её, слывя при этом городской достопримечательностью. Посещая ресторан «Чудское озеро», где после первых семи рюмок он пел густым басом старинные романсы. На обращенной к улице стене уборной во дворе доме его матери висела цирковая афиша с танцующими канкан лилипутками.
По вечерам, надев фрак, положенный ему, как шпрехшталмейстеру, он, не без пользы для здоровья, но в ущерб морали, посещал городскую танцплощадку. А, приходя в баню, он собирал вокруг себя толпы народа с шайками, желающего увидеть затейливую цветную татуировку неприличного свойства, сделанную им во время гастролей в братский Китай. Шпрехшталмейстера знал весь город под названием Остров. С ним водили дружбу первые люди города.

Однажды он уехал вместе с начальником милиции на рыбалку на Чудское озеро. Завзятые рыбаки, они не обратили внимания на то, что в какой-то промежуток времени вся выпивка оказалась у левого борта, и лодка перевернулась. Мокрые и продрогшие до костей они добрались до ближайшей деревеньки, где согрелись и переоделись. На следующее утро выяснилось, что шпрехшталмейстер потерял паспорт и простудился. Начальник милиции дал команду подчинённым выписать Аристарху новый паспорт и отправился его лечить конфискованным самогоном, настоянном на рябине. Лечебный процесс затянулся затемно.
А в это время начальник паспортного стола дал команду юной паспортистке сходить в дежурную часть, оформить дело об утере паспорта и принести справку. Справка об утере паспорта оформляется на основании заявления потерпевшего и выписки из домовой книги. Потерпевший принимал лечебные процедуры в обществе главного милицейского начальника города Остров, и к написанию какого-то ни было заявления не был готов ни душевно, ни физически. По той же причине он не мог представить выписку из домовой книги. Но это никоим образом не могло сказаться на выполнении распоряжения начальника райотдела милиции города Остров о выдаче паспорта товарищу шпрехшталмейстеру.

— Шпрехшталмейстера зовут Аристарх, — сказал дежурный по городу, — а отчества я не помню.
— Модестович он, — доложила юная паспортистка. — Его отец попом был. Помню бабушка меня к нему в церковь водила. То, что фамилия потерпевшего была Шпрехшталмейстер, сомнений у них не возникло.
— А где он живёт? — спросила паспортистка. Ей впервые довелось выписывать паспорт, основываясь на воспоминаниях современников, и она старалась ничего не упустить.
— Да ты что, мать? — удивился дежурный по городу. — Улица Розы Люксембург дом № 9. У них там, на уборной, голые девки танцуют. Мы его мать даже оштрафовать хотели, да товарищ подполковник запретил.
— Ну а пятая графа? — не унималась паспортистка. — По нации он кто?
— Ну, я тебе, мать, удивляюсь, — сказал дежурный, — да жид он. Ну, сама посуди. Фамилия — Шпрехшталмейстер. Сам здоровый мужик, на нём пахать можно, а работает кем? Так, ляля-тополя, не за станком, небось. И папаня его, чай не камни таскал, попом работал. А жиды, они даже в кровати руками не работают.

Паспортистка утвердительно кивнула и принялась за работу. Она была девственница, чем можно работать в кровати до конца не понимала, но скрывала это, чтобы милиционеры над ней не смеялись.

— Имена у них тоже какие-то не русские, — продолжил эрудированный в этнографии дежурный, — Модест, Аристарх. Без полулитры не выговоришь.
— И то правда, — согласилась паспортистка.

Новый паспорт шпрехшталмейстер Иванов впервые раскрыл через полтора года после получения, когда, во время гастролей в Рыбинске, оформлялся в гостиницу.
— Фамилия Шпрехшталмейстер, ядрёна вошь, — уважительно произнёс пожилой администратор, переписывая данные паспорта. Потрясённый Иванов выхватил паспорт из его рук и стал перечитывать страницу за страницей. Вошь действительно была ядрёна. Паспорт нагло сообщал своему обладателю, что зовут вышеупомянутого обладателя Шпрехшталмейстер Аристарх Модестович, по национальности вышеупомянутый Аристарх Модестович жид, и прописан он в городе Остров Псковской области по улице Розы Люксембург в доме № 9. То, что он родился и вырос не на улице Розы Люксембург, а на улице Карла Либкнехта, его мало взволновало. Как и многие жители города Остров он считал, что Карл Либкнехт и Роза Люксембург — это одно и тоже лицо. Фамилия Шпрехшталмейстер вызывала отдельные нарекания, но и с этим он был готов примириться. Но национальность «жид» не устраивала его самым категорическим образом. Это было чересчур даже для псковского цирка.
В поисках справедливости он обращался в различные инстанции, в результате чего ему вынесли выговор с занесением за утерю морального облика и пригрозили выгнать из цирка. Шпрехшталмейстер к цирку прикипел душой, да и другой профессии у него не было, поэтому он затих. Потом наступили другие времена, он получил новый паспорт, в котором национальность не указывалась, и вопрос отпал сам собой. Он даже сблизился с жонглером Раппопортом. И изворотливый жонглер уговорил его эмигрировать с ним в Израиль. В конечном итоге Раппопорт эмигрировать раздумал, но Шпрехшталмейстер был не из тех людей, которые меняют однажды принятые решения.
В израильском посольстве, куда он пришел со старым паспортом, шпрехшталмейстера встретили исключительно доброжелательно. За всю историю российско-израильских отношений в посольстве только три раза видели в графе «национальность» советского паспорта слово «жид». Один раз это был фальшивый паспорт, в оригинале в графе «национальность» было написано «удмурт». Второй раз и паспорт был настоящий, и записано было «жид», но выдан он был в Монголии, и уже после начала перестройки. А вот так, что бы и «жид», и при этом все в порядке, в посольстве видели впервые.

— Заслужил, — застенчиво ответил шпрехшталмейстер на немой вопрос служащей посольства, — кровь проливал за идею. Да уже и в масонскую ложу вступил. Так что мне назад дороги нет.
[/mat]

[sirUjin]

Хороши. Оба хороши

[Ворон]

[mat]Подкоп
аффтар: MGmike эМГэМайк



Я опять пришел в садик после завтрака. Это все музыкалка, блин...

Олег стоял, поставив свой готичный сандалег на мяч. Обычный резиновый мячик, про который даже стихотворение написали. Красный, синий, голубой - неугнацца за тобой. Олег не думал за ним гнацца, хотя до моего прихода в садик он явно немного побегал. Ну как немного? Его непослушные волосы были влажными. Вру! Они были мокрыми.

Я подошел к нему и с силой выбил мяч из под его ноги:
- Дарова, друг!
- Привет, - обрадовался он, то ли моему приходу, то ли тому, как мяч сильно вписался в ограждение из металлических прутков и откатился к нашей с Олегом веранде.
- Я тут вот что решил, - сказал Олег, - я знаешь кто?
- Знаю, - я посмотрел на него, - ты мой самый лучший друг!
- Нифига! - Олег отбежал, и вернулся опять с мячом, - неее, ну друг конечно, но я не об этом. Я знаешь кто теперь?
- Кто?
- Я - Олег Блохин!

У меня еще в памяти был Олег Штирлиц. Когда он из маленьких стульчегоф соорудил себе "Мерседес" и целый день просидел в нем, яростно накручивая невидимую баранку. Мало того, Олег совсем не понимал, что Штирлиц - это я. Я сидел поодаль, в точно такой же конструкции из стульчегоф, и тоже крутил перед собой сжатыми в кулаки ладошками. Но! Я еще и курил! Невидимые сигареты. И еще я думал. Так же, как Штирлиц.

Блохиным мне быть не хотелось. Мне больше нравился хоккей. И то, что сегодня Олег не Харламов, меня очень успокоило. Поэтому я просто спросил:
- И чо?
- Да как чо? - Олег сразу воодушевился, - я - Олег Блохин, и щас забью гол.
- Кому?

Олега мой вопрос поставил в тупик. Но не надолго. Он посмотрел пытливым взглядом по сторонам. Улыбнулся и сказал:
- Ирке забью.

Иринка еще не знала, что ей сейчас забьют. Потому что даже не предполагала, как можно забить, если тихо играешь в куклы с подружками. Но, витающий над деццким садиком номер - 81 дух Олега Блохина, вселившийся с какого-то перепуга в моего друга, перечеркнул все Иринкины "дочки-матери" жирной чертой крест-накрест.

- Ирк! - крикнул Олег.
Та в ответ только смерила его взглядом, хмыкнула и принялась укачивать свою кукольную дочу.
- Вот же ж! - негодующе прошипел Олег, - Ирк, чтоль!
- Да чего? - подала голос она.
- Иди сюда скорей, - Олег довольно улыбнулся.
- Зачем? Не видишь, я играю?

Олег знал на какие клавиши надо давить. Я даже на минутку представил, что дух Олега Блохина до этого обучался психологии. Правда я тогда не знал такого слова совсем. Но незнание не освобождало от ответственности. Ответственной в тот день была назначена Иринка.
- Ирк, Мишка зовет!

Иринка оставила своего кукольного ребенка на скамейке, и мигом подбежала к нам:
- Здравствуй, Миш, - тихо сказала она, - звал?
- Привет, Иринк, - поздоровался я.
- В общем так, - начал Олег, прерывая нашу романтическую беседу в самом начале, - я - Олег Блохин, Мишка - судья, а ты - вратарь. И сейчас я тебе забью!

Маленькая девочка совсем не была похожа на вратаря. Вратари, я точно знал, не носят платьев с оборочками, или как эта фиговина называецца, не знаю точно. Ну, такие выпуклые витиеватые штучки вдоль краешка платья.

Иринка доверчиво посмотрела на судью, то есть на меня. И я только кивнул, потому что Блохин тихонько ударил меня по спине.
- А где ворота? - тихо спросила Иринка.

В этот момент мне очень сильно захотелось на ней женицца. Где еще найдешь такую девочку, которая знает, что такое футбольные ворота?

К сожалению, Олег тоже знал про них. Про ворота, я имею в виду. И, креативно указав на сетку рабицу, натянутую между двух столбов, сказал:
- Вот! Вот ворота. Вставай!

***

Это был решающий пенальти. Я так понял по сосредоточенному и не по-деццки серьезному Олегову литсу. Для Иринки этот штрафной не значил ничего абсолютно. Она и смотрела-то не на мяч. Она смотрела на судью, то есть на меня. Да так смотрела, что я решил - у ГалинВикторовны шансов стать моей женой в будущем, ровно столько, сколько остаецца компота в кастрюле после обеда. То есть ровно ноль!

Олег был не только форвардом. Он был еще и комментатором. Начал он так:
- И вот назначаецца штрафной одиннадцатиметровый удар в ворота соперника. Пробивать будет Олег Блохин. Трибуны замерли в ожидании чуда.

Я осторожно посмотрел в сторону трибун. ГалинВикторовна занималась какой-то фигней, совсем не относящейся к футболу. Ибо футбол и вытирание деццких соплей - понятия несовместимые.

Надо заметить, что одиннадцать метров в понимании Олега были явно меньше эталонных одной сорокамиллионной части земного меридиана, точнее - Парижского меридиана. Его дистанция удара равнялась одиннадцати шагам. Его шагам. Причем, после седьмого, они пропорционально уменьшались, и последний был гораздо меньше лилипуццкого.

- Короткий разбег, - вещал комментатор, - удар! Ииииии!

Если бы Блохин играл в сандалеках, как у Олега, он забил бы гораздо больше мячей в ворота соперников... Если бы Блохин после каждого удара так картинно падал на жеппу, то его спортивная карьера кончилась бы после второго матча, с анамнезом - множественный перелом копчика...

Надо отдать должное. Иринка, в воротах, даже не шелохнулась. Широко расставив руки в стороны, она ждала этого удара. И... Грустно проводила глазами мяч, который, перелетев через перекладину, ударился в дерево за ограждением садика, срикошетил от стены соседнего здания и, немножко повращавшись вокруг своей оси, тихо остановился.

Я свистнул. Свистнул, как судья. По идее, по правилам, должен был быть удар от ворот. Но мяч лежал за пределами площадки. И никто не торопился ввести его в игру.

- Подскользнулся, - честно признался форвард киевского "Динамо".
- Бывает, - похлопав его по спине, сказал судья.
- Я побежала? - спросила вратарь.
- Куда это? - удивился Олег, - а мяч?

Иринка только хлопала ресницами. А Олег, жестикулируя руками и один раз ногой, убеждал, что раз вратарь не взвился в высоком прыжке, поправ законы тяготения, и не поймал мяч, то это вина уж точно не Олега Блохина.

- Через забор не полезу, - твердо сказала Иринка.
- Трусиха, боишься упасть? - подначивал Олег.
- Не боюсь, я в платье, - тихо сказала Иринка.

Олег призадумался. Думал он, как всегда, недолго:
- Стойте тут, я щас, - сказал он и убежал.
- А ты молодец, - зачем-то сказал я Иринке, - хорошо на воротах стоишь.
- А ты свистнул тоже ничего... Громко, - ответила Ирка и так на меня посмотрела, будто я уже её муж.

В этом месте должна была зазвучать романтическая музычка, но вместо нее запыхавшийся Олег радостно крикнул:
- Придумал! Подкоп! - в подтверждение своих слов он продемонстрировал деццкий совочег. Как и где он его взял, я описывать не буду, но схема была проста: щегол из младшей группы - пинок сандалеком - совок ввиде трофея.

Олег копал самозабвенно, поэтому устал довольно быстро.
- Твоя очередь, - сказал он через минуту и протянул мне совок.
- Ага, - только и ответил я и принялся орудовать маленькой лопаткой.
- Хороший получается подкоп, - радостно веселился Олег, - потом замаскируем его хорошенько и убежим.
- Куда это? - спросила любопытная Иринка.
Олег недоверчиво глянул на неё, взвесил все за и против, и тихо сказал:
- Забудь...

Тем временем подкоп был готов.
- Лезь, - скомандовал Олег.
- А платье? Испачкается же! - запротестовала Иринка.
- Отряхнем потом, неволнуйся, - Олег многозначительно улыбнулся, - подумаешь мокрый песок? Это же не кучки за верандой все-таки!

Тяжело вздохнув, Иринка полезла под забор. Мы стояли и смотрели на неё, вернее на краешек её платья. В оборочках.
- Белые, - прошептал Олег.
- Ага, - поддакнул я, - хоть и не увидел Иринкиных трусиков, потому что стоя смотрел, а Олег на корточках.

- Ловите, - крикнула Иринка с той стороны забора и по-девчачьи бросила мяч.
- Кидай выше, - посоветовал я после третьей неудачной попытки. В волейбол Иринка играла чуть хуже чем в футбол.
- Размахивайся сильнее, - крикнул Олег.
- Может через подкоп? - предложила Иринка.

Мы с Олегом переглянулись.
- Нет, - категорично сказал мой друг, - мяч не пролезет, он больше чем твоя голова. - Да, Иринк, - согласился я, - не выйдет так.
- Подходи ближе и кидай вверх, - Олег приблизился к забору вплотную, - может ветром сдует в нашу сторону.
- Ловите! - девочка сделала еще одну попытку.

Мяч воспарил над забором и опустился на нашей стороне.
- Вот видишь! Молодец, Иринка! - похвалил я будущую жену.
- Поймал! - крикнул Олег.

Мяч-то Олег поймал, но его сандалик неловко встал на край подкопа, и... Приличный пласт мокрого песочка улизнул из под детской обуви и обрушился на дно.
- Опа, чуть не упал, гыгыгы, - Олег лежа потирал задницу.
- Гы-гы, - засмеялся и я, - Ир, лезь назад!

Из под забора показались сначала руки Иринки, затем её голова.
- Давай помогу, - я протянул ей ладошку, - хватайся...
- Ой! Ай! - пискнула Иринка.
- Что такое? - серьезно спросил Олег.
- Никак, - тихо сказала девочка.
- Давай быстрей уже, - мой друг начинал сердицца, - обед скоро!
- Я кажецца застряла, - еще тише сказала Иринка и заплакала.

Олег к девичьим слезам был равнодушен, потому что не собирался женицца в принципе. А мне застрявшую будущую супругу стало жалко:
- Ир, не плачь, мы тебя вытащим! - я погладил её по голове, - Обязательно вытащим!
- Конечно, - подал голос Олег, - вызволим! Только не реви!

Мы взяли Иринку за руки и потянули.
- Ой! Ай! Больно! - опять запищала Иринка.
- Застряла основательно, - подытожил Олег.
- Туда она нормально же пролезла! - сказал я.
- Поправилась на той стороне, наверное, - заключил мой друг.
- Ир, ты каким местом застряла? - спросил я.
- Мягким, - ответил за неё Олег и засмеялся.

По Иринкиным щекам текли слезы:
- Я теперь тут навсегда останусь! - причитала она.
- Попробуй назад, - советовал я.
- Прогнись немножко и вперед, - протестовал Олег.
- Непрогибаецца! - плакала Иринка.

Олег задумался, потом стал гнуцца вперед и назад. Вперед у него получалось лучше:
- Надо было спиной вниз ползти.
- Почему это? - спросил я.
- Позвоночник в одну сторону только гнецца. Вот! - Олег продемонстрировал на себе, - сюда гнецца, а обратно никак.
- Я умру? - спокойно спросила Иринка.
- Если будешь плакать, то захлебнешься слезами, - успокоил её Олег, - попробуй пошевелицца вбок.
- Как? - спросила Иринка, перестав плакать.

Олег показал как. Показал очень качественно и артистично... Через несколько лет в далекой Бразилии придумали танец "ламбада".

- Не получаецца! - сказала Иринка.
- Мда! Застряла ты навек! - Олег присел рядом и опять задумался.
- Может совком попробуем? - предложил я.
- Точно!

Друг откапывал мою будущую благоверную, и тогда я был ему очень благодарен. Но тут случилось вот что! Вторая претендентка на роль моей будущей жены, ГалинВикторовна тоесть, захлопала в ладоши и прокричала:
- Ребята! Строимся парами, и на обед!
- Вот те раз! - Олег отбросил совок, и сказал Иринке, - лежи тут тихо. Мы скоро вернемся.
- Ир, - я опять погладил её по голове, - мы быстро!

Олег шел насупившись:
- Если воспиталка узнает, что Ирка застряла - нам непоздоровицца.
- Может расскажем? - предложил я, потому что пока нездоровилось только Иринке.
- Нас вмиг накажут! И опять будем трамваи из углов считать! - отрезал Олег.
- Простудицца она, - Иринку мне было очень жаль, - лежит в сырой земле.
- Ничего, закалицца заодно!
- Все-таки я скажу ГалинВикторовне, - решительно сказал я.
- Ты что? Предатель?
- Нет.
- Если расскажешь, ты мне не друг! - Олег отвернулся и скрестил руки на груди.

Я стоял в нерешительности. С одной стороны дружба - великая вещь, с другой - девочка попавшая в беду.
- Мишк, - Олег толкнул меня в плечо, - мы же не навсегда её там оставили, поедим и вернемся. Откопаем, делов-то!
- А Иринка голодная останецца? - спросил я.
- Ей полезно, похудеет и сама выберецца.
- Ага, у ней сил не будет тогда!
- Мда, - опять сказал Олег и стал размышлять.

***

На первое были щи. Олег ел молча, то и дело поглядывая на пустовавшее место за соседним столом. Иринкина порция неумолимо остывала.
- Прикрой меня, - шепнул мне Олег.
- Ага, - я приподнялся за столом, а Олег быстро взял Иринкину тарелку и переставил её на Иринкин же стул.
- Никто не заметил? - спросил он.
- Кажецца никто, - ответил я тихо.
- Хорошо, сейчас еще второе перепрячем и потихоньку во двор.
- А компот?
- На компот у нас не хватит рук, - решительно сказал Олег, - тарелки и так трудно нести! Не пустые все-таки! Прикрывай!

Я опять привстал, а мой друг метнулся к соседнему столу.
- Давай быстрей, - зашептал я.
- Ой, - Олег застыл с тарелкой в руках и смотрел куда-то выше меня.
- Тааак, - раздался голос надо мной, - что это у нас тут происходит?

Этот голос я узнал бы из тысячи, и я сразу втянул голову в плечи. Олег тоже насторожился, не зная куда деть тарелку.
- Тааак, - повторила воспитательница, - Олег, зачем тебе тарелка, может объяснишь?

Олег не хотел объяснять, а смотрел прямо перед собой. ГалинВикторовна буравила его взглядом сверху-вниз.
- Молчать будешь? - спросила она.
Олег молчал.
- Посмотри мне в глаза, - сказала воспитательница.
Олег не смотрел.
- Хорошо, поговорим тогда по-другому, - сказала ГалинВикторовна отодвигая Иринкин стульчик...
- Не надо! - хором крикнули мы... Но было поздно. ГалинВикторовна села в щи...

***

- Пятнадцатый, - сказал я, провожая взглядом трамвай.
- На вокзал поехал, - ответил Олег из соседнего угла.
- А ГалинВикторовна хорошо откапывает детей.
- Ага, быстро у ней получилось.

Мы замолчали.
- А Иринка молодец все же.
- Плакса только.
- А ты бы не плакал?
- Честно?
- А как же? Конечно, честно.
- Не знаю, Мишк. Правда, не знаю...

За окном на остановке остановился трамвай.
- Какой, Мишк? - спросил мой лучший друг.
- Первый номер, - тихо ответил я.
- На Волгу поедет, - Олег шмыгнул носом.

По Чапаева тогда ходили трамваи.[/mat]