Урсула Оливия Элеонора Кентервиль, двадцати семи лет от роду.

Урсула выросла в поместье Кентервиль, в мрачном родовом замке. В главной зале перед камином, сколько она себя помнила, красовалось несмываемое кровавое пятно. Семейная легенда гласила, что это была кровь леди Элеоноры Кентервиль, убиенной на этом самом месте в тысяча пятьсот семьдесят пятом году супругом своим сэром Саймоном де Кентервилем. Сэр Саймон пережил ее на девять лет и потом вдруг исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Тело его так и не нашли, но грешный дух его ещё триста лет бродил по замку. Он довёл до истерики, сумасшествия и даже убийства и самоубийства не один десяток обитателей и гостей замка, от гувернанток до герцогов. Говорят, он держал в страхе весь замок. И за все эти годы был только один человек, с которым призрак так и не смог совладать, - бабка Урсулы, леди Вирджиния, вдовствующяя герцогиня Болтон (тогда, кстати говоря, совсем ещё не бабка и совсем ещё не вдовствующяя). Призрак никогда не перечил ей, ни разу ни в чём не ослушался. Говорят, он её просто боялся. И неудивительно — её все боялись. «Её даже призраки боятся!» А однажды, когда призрак довёл до нервного срыва гостившую о ту пору в замке сестру леди Вирджинии леди Камилу Паркер, терпению её пришёл конец. Рассказывают, что она решительно встала из-за стола и со словами «Пора положить этому конец!» отправилась к призраку. Её не было много часов, а когда около полуночи она снова появилась в гостиной, всем стало ясно, что призрак их больше не потревожит. Что произошло там, и как она его выгнала, никому точно не известно. Но поговаривали, что леди Вирджиния заключила с ним сделку. Какую, никто не знает и по сей день. Да и была ли сделка? Да и было ли привидение? До Урсулы вся эта история дошла в виде семейного предания. Она любила бабку. И бабка её любила. Урсула была, наверное, единственной, кто её не боялся, а искренне любил. Однако даже в детстве, когда все дети дрожали от одного упоминания о Кентервильском привидении, она в это всё не верила. (Много позже, Урсула пересказала эту историю одному забавному пареньку по имени Оскар. Тот долго хохотал, а затем даже сказал, что когда-нибудь обязательно напишет об этом рассказ, конечно же, слегка изменив его.) Став старше, она прозвала Кентервильским привидением своего отца, старого лорда Кентервиля. Фанатичный англиканец, он и вправду был консервативен во всём и без меры. Урсула же, единственная из всей семьи, верила в прогресс. Она задыхалась в этой семье. И вот в её жизни появился Ирвин Болдуин, прекрасный молодой офицер, глоток воздуха, родственная душа. Он должен был понравиться Кентервилям, безупречному роду, в котором на протяжении веков всё было правильным и безупречным, - Ирвин был богат, знатен, безупречного происхождения, безупречной репутации. Только вот он был из семьи страстных прогрессистов. И отец, воспользовавшись старыми связями и надавив на нужные рычаги, избавился от него. Вот так просто. Как с марионетками. Был любимый, и нет его. Ирвина послали на войну в Индию, там он и сгинул — пропал без вести, видимо, погиб.

После этого конфликт стал много острее.

Через год дошёл до крайней точки. Она была лишена наследства, содержания и покровительства семьи. Гордая, она радовалась этому. Урсула села на первый поезд до Лондона, ибо столица ждала её, там её поймут. Всё начинало налаживаться. И только выйдя из поезда на лондонский перрон она осознала, что денег у неё нет, идти ей некуда, и Лондону глубоко на неё наплевать. Из подножного корма были только воровство, попрошайничество и проституция. Ничто из этого не рассматривалось ею как возможности. Три дня она бродила по Лондону без ночлега и еды. На четвёртый день она забрела в маленькое кафе в дорогом квартале — хотя бы согреться. К ней за столик подсела женщина. Хорошо одетая, с манерами. Но крайне печальная. Урсула почувствовала, что та ищет, кому выговориться. И хотя самой Урсуле было совершенно не до разговоров, она склонилась к незнакомке и посмотрела ей в глаза. И ту словно прорвало. Она говорила и говорила, плакала и плакала. Урсула от голода и запаха еды была в полуообморочном состоянии, во рту пересохло, и когда она взяла женщину за руки и, собравшись с силами, стала с ней говорить, давалось ей это с трудом. Урсула всего навсего дала ей пару простецких бытовых советов, только вот при этом у неё закатывались глаза, заплетался язык, а голос стал очень сиплым, словно не её. Женщина, широко распахнув глаза, внимала каждому её слову. Когда же Урсула закончила, та стала горячо и восторженно её благодарить, а затем хорошо ей заплатила. И только когда незнакомка вышла из кафе, Урсула поняла, что она приняла её состояние за транс. И тут на неё снизошло озарение. И бабка вспомнилась. Говорят, к ней до самой её смерти ходили люди, просили связаться с духами умерших. Мол, раз уж тот её слушался, послушается и этот. Всякое ей предлагали взамен, но её это не интересовало. Урсула в миг поняла, что ей нужно делать. Это не путь к выживанию, это Путь ко всему, о чём она мечтала. Это Путь. И когда она встала из-за стола с зажатыми в руке деньгами, направилась она не к прилавку за едой. Выйдя из кафе, она, придерживаясь за стены, пошла через много кварталов в магазин, в котором пару дней назад, бродя по Лондону, видела хрустальный шар. Вернувшись с ним в то же кафе, она сделала хозяину предложение, от которого нельзя отказаться. «Видел? За услуги медиума платят много! Ты мне рабочую территорию, я тебе проценты.» И только когда сделка была заключена, на оставшиеся после покупки шара деньги, она, наконец, купила себе еду.

Урсула задержалась в этом кафе ненадолго. Она быстро продвигалась вперёд, к своей цели.

В этом новом мире она сама творила себя и свою жизнь.
Британская Империя олицетворяла все её верования. И Урсуле нравилось быть её верной и законопослушной дочерью.
Ей были близки идеи социального равенства. Ибо все люди — это люди. Просто, разумеется, все люди разные. Одни — такие, как она. Другие попроще. Третьи — вообще простолюдины. Это нормально, это нестрашно. Бывает. Великой Империи всякие прослойки нужны.
Ей были близки идеи национального равенства. Ибо все люди — это люди. Просто, разумеется, все люди разные. Одни — англичане, как она. Другие французы. Третьи — вообще китайцы. Это нормально, это нестрашно. Великой Империи всякие национальности нужны. И вообще, тут происхождение важнее. Или хотя бы социальный уровень. А также, прилагающиеся к ним воспитание, образование и стиль.
Её всё больше захватывал Прогресс — ведь он открыл возможности и для тех, кому не довелось, как ей, родиться в кругах английской аристократии.
Прогресс давал равные возможности всем. Даже женщинам.

И Урсула взяла свой кусочек.

Когда-то её бабка сказала, что если бы Урсуле нужно было составить свой родовой герб, она написала бы на нём: «Я умнее вас». «Она и вправду умнее вас,» - добавляла бабка, когда никто не слышал. Теперь это стало вопросом выживания. Быть умнее. Видеть на много шагов вперёд. Знать обо всём, что происходит вокруг. И чем выше она поднималась, тем острее становились её глаза, уши и ум. Она стала мастером выжидания. Мастером-манипулятором. Жонглёром и эквилибристкой.
И ничего не забыла.

Она вошла в то общество, о котором всегда мечтала, частью которого всегда могла бы быть, но которого по прихоти отца всегда была лишена. И вот теперь она взяла сама.
Она жила той жизнью, которую сама себе построила.
Она — леди Урсула. «Прекрасная», «непревзойдённая», «полная загадок», «вне всякого сомнения, входящая в десятку авторитетнейших медиумов нашего времени». Автор научного труда «Спиритуализм: наука о чудесах. Исследование и повествование о мире сверхъестественного, или, по-научному, естественном мире высшего порядка».

И она никогда не расслаблялась. Никогда. Всегда нужно следить за собственной тенью и точно знать, куда она сейчас падает. Она выстроила свою империю надёжно, кирпичик за кирпичиком, осторожно, выверенно, с педантичной тщательностью и аккуратностью, комар носа не подточит. И работа эта не прекращалась никогда. Ни на миг. Ибо она то, что она есть сейчас. Ничего другого у неё нет.

Никогда и ни прикаких обстоятельствах не хотела она больше иметь отношения к семье. С того момента, как пять лет назад она села на поезд, едущий в Лондон, она ни разу не назвалась фамилией Кентервиль. С самого начала в кафе её знали как Урсулу. Позже, когда она прославилась, она переживала что по имени её могут вычислить, но менять его было уже поздно. Да и не хотела она. Уж имя-то её и только её, и его она оставит себе. Она хотела вначале назваться Болдуин, фамилией её утраченного возлюбленного, фамилией, которая могла стать её, но которую у неё отобрали. Но фамилия была слишком громкой, она боялась, что станут копать и докопаются. Она думала о фамилии бабки, Болтон. Но и там была та же история. И она осталась просто леди Урсула. Она не знала, насколько известна история о пропавшей дочери Кентервилей, ибо семья десятилетия жила обособленно и далеко от света, так что утони она там в пруду у дома, эта история не вышла бы дальше ближайшей деревни. Она никогда не слышала об этом в свете. Те считаные разы, когда кто-то упоминал Кентервилей, речь шла только о каком-то там родстве или воспоминаниях чьего-то деда. Они были закостеневшим отростком знатных родов. Гости, казалось, перестали к ним ездить с тех пор, как умерла её бабка, а Урсула тогда была ещё ребёнком, так что в лицо её нынешнею никто не знал. Да и имени помнить не должен был. Однако, она никогда не забывала об осторожности. Она не хотела иметь ничего общего с этой семьёй. Иногда её осторожность граничила с параноей — она даже дневника не вела, — но лучше так, чем обнаружить себя. Ведь мало ли. Ведь её семья, хоть и была сродни тем древним животным, о которых писал Дарвин в своей книге, прочитанной ей пару лет назад, всё же они были неотъмлемой и значимой частью истории английской аристократии, их фамилия была ровесницей фамилии Тюдор, их фамилия куда старше фамилии Ганновер, она бы многим здесь могла утереть носы своей фамилией!.. Ах, только бы никто не узнал её фамилию... Она вращалась среди самых богатых и могущственных. И среди них встречались такие, кто не имел ни титула, ни происхождения, и всё же порой позволял себе взглянуть на неё свысока. Она, конечно, приучила их смотреть на себя снизу вверх, но всё же, порой... И вся эта высшая знать... Она и была такой, как они, и не была.
И всё же она однозначно предпочитала оставаться просто леди Урсулой.
Это ничего, она-то знает, кто она.
Она — Победительница. «Я умнее вас». Она в своей жизни и не с таким справлялась. Придёт день, она найдёт способ справиться и с этим.
Она — Жонглёр и Эквилибристка.
И никогда ничего не забывает.




Внешние источники информации

Джордж Бексли — дворецкий и мажордом дома Урсулы в Лондоне. Крайне привязан к своей хозяйке и предан ей так, как и положено истинному английскому слуге. Когда она в разъездах, всегда оповещает её обо всех столичных новостях.

Леди Беатриса Стилтон, герцогиня Чеширская — верная клиентка и поклонница. Несмотря на свой весьма почтенный возраст, по-прежнему одна из самых ярких светских львиц столицы. Считает своим священным долгом держать Урсулу в курсе всех сплетен высшего света. Даже, когда той нет в столице.

Энди Кемпбел — журналист, ведущий экономического обозрения газеты «Таймс», вхож в политические круги. Поклонник и почитатель. Гей. Урсула — единственная, кому известно о его тайне. Узнала она о ней, разумеется, во время спиритического сеанса с его покойным «близким другом». Свято хранит его тайну. Энди держит её в курсе всех грядущих политических и экономических перемен.

Сэр Генри Карбери — доктор, популярный в высшем обществе терапевт. Знает всё обо всех, что называется, изнутри. Известен полным доверием своих пациентов, совершенно оправданным. Когда-то ещё в начале знакомства с Урсулой, почему-то решил, что от неё нет надобности скрывать секреты своих пациентов — она и так может узнать всё, что захочет (что она ему и не преминула доказать несколько раз). Таким образом, он нашёл в ней отдушину — Урсула стала единственной, с кем он мог обсудить свою работу.