В каждом мифе есть доля мифа…
…так я до сих пор и жду свою музу – закончил свой рассказ Пигмалион.
– Не придёт к тебе муза – уверенно сказал собеседник – и не надейся!
– Точно не придёт?
– Точно. Оракул я, или не оракул?!
– Оракул… – Печально подтвердил скульптор – но почему не придёт?
– А сам подумай! Муз то – всего девять. Вдобавок, к прикладным искусствам ни одна из них прямого отношения не имеет, так что посещают они вашего брата только в свободное от основных занятий время. А вас по Элладе – тьма-тьмущая. Подумай сам, какие шансы у тебя дождаться?
– И впрямь, шансов мало… а что делать?
– Что делать? Не ждать милостей от Олимпа. И от Парнаса тоже не ждать. Мужик ты или не мужик?!
– Мужик…
– Вот и поступай как мужик, а не как пехотинец Фиванского священного отряда. Смастери себе музу сам!
– Смастерить?!
– Смастерить! Ты художник или не художник?!
– Да скульптор я…
– Тем более! вытеши себе личную музу, чтоб прямо у тебя и жила. Кстати, насчёт личной – наконец-то в твоей холостяцкой берлоге заведётся хоть что-то похоже на женщину…
– А получится?
– Получится! Зуб даю!
– Даёшь зуб?
– Даю, и не один. Племянник мой неделю как из Ливии вернулся, до сих пор в трюме пять штук слоновьих бивней пылятся. Я с ним поговорю – он их тебе за полцены отдаст. Будет из чего музу ваять…
День за днём работал Пигмалион на своей музой. Работал вдохновенно – казалось, наитие свыше водило его рукой, подсказывая мельчайшие подробности.
Спал он мало. Ел – когда руки переставали слушаться. И только порою, находил минуту, чтобы удивиться: откуда берётся столько силы и упорства? просыпаясь по утрам, он вскакивал с ложа как ужаленный. Еду жевал отрешённо, размышляя как работать дальше. Даже в сортире лишней минуты не засиживался…
И вот настал ТОТ САМЫЙ день. Неземной красоты девушка одобрительно кивнула мастеру головой, рассыпая по плечам тяжёлые, белые как слоновья кость локоны. Потом с наслаждением потянулась, и сошла с постамента.
– Ну здравствуй. Будем знакомы. Как тебя зовут – я уже знаю. А меня можешь звать Галатеей.
Она задумчиво оглядела застывшего в немом восторге скульптора. Имей Пигмалион возможность время от времени наблюдать себя со стороны, он узнал бы свой собственный взгляд, тот самый которым изучал кусок дерева, или глыбу мрамора, прикидывая, что из них можно сделать.
Потом она улыбнулась – той самой улыбкой, которой улыбался он сам, когда на него нисходило озарение что и как резать.
– Ну, что тебе сказать… думаю, сработаемся. Руки у тебя растут откуда надо, конструктивных идей хватает, да и вдохновение тебя посещает нередко. Одна проблема – обычно никакого вдохновения не хватает чтобы оторвать тебя от дивана. Но тут уж я помогу – на то я и муза, чтобы помочь! Рука у меня тяжёлая –слоновья кость как никак. А нога таки ещё тяжелее… так что животворящий пендель в любом количестве тебе обеспечен!
Для чего мы пишем кровью на песке?..
Это просто задача. Любая задача имеет решение…
…Он ещё раз оглядел свои круги. Три идеально выверенных круга, нарисованных на песке его собственной кровью.
На первый взгляд это были просто круги на песке. На второй – тоже. На третий же взгляд начинали проступать очертания трёх существ, отдалённо похожих на женщин. А смотреть в четвёртый раз мало кому захотелось бы…
Архимед посмотрел в сто девяносто восьмой раз на дело рук своих. Потом снова застыл складывая, подсчитывая и перебирая варианты в уме.
Он сделал для защиты Сиракуз всё, что было в человеческих силах, потом – больше чем было в человеческих силах, а под конец – и вовсе уподобился самому Гефесту в изощрённости творений.
Оснащённые его ужасными винтовыми таранами Сиракузские корабли рассеяли первую волну римского вторжения. Вторую волну пришлось отбивать уже с берега, на ближних подступах – и римский флот горел под лучами зеркальных щитов.
Стены города ощетинились метательными машинами, каких не ведали не Эллада, ни Сицилия, ни далёкий Египет. Крюки чудовищных кранов поднимали вражеские корабли в воздух, а после разбивали о скалы. Стрелявшие по составленным Архимедом таблицам воины не ведали промаха.
Всё оказалось тщетно. Римляне были слишком упрямы, и город пал.
Когда римские легионеры вошли в город, Архимед решился на последнее средство. За одну ночь он нашёл свою точку опоры. Простые, сделанные в точной последовательности действия пронзили мироздание до самых глубин Тартара.
И явились ОНИ.
Это просто задача. Любая задача имеет решение…
Одна из Эри́ниий зашипела, вновь пытаясь преодолеть тонкий барьер, отделяющий её от математика. Барьер держался – пока.
Всего лишь один маленький недочёт в скрупулёзно выверенном плане – и случилось самое страшное. Эри́ниии явились, но подчинить их не удалось. Теперь они нетерпеливо метались, дожидаясь своего часа – каждая в своём круге.
По сравнению с тем, что сделают с Сиракузами три Фурии, вся ярость римлян – всего лишь детская забава.
Это просто задача. Любая задача имеет решение…
Решение задачи уже готово было вспыхнуть в его мозгу, когда перед ним возник римский солдат, с иззубренным гладием в руке.
– Не трогай моих кругооо…
Тонкая струйка крови Архимеда текла по песку, вливаясь в разорванные круговые бороздки с его же засохшей кровью на дне. Над гордом разнёсся торжествующий рёв, от которого застыла кровь и у победителей, и у побеждённых – сперва одиночный, после – трёхголосый.
А потом на Сиракузы опустилась тьма.