Перегрузка.
Вопреки распространённым стереотипам, в космо-десант отбирают не «качков», и не тех, у кого «стальные нервы», и даже не «высоко мотивированных». Все гораздо более прозаично: чтобы стать космопехом, нужно иметь здоровое сердце, сосуды, лёгкие и не быть полным кретином. Единственная оценка, по которой приёмная комиссия будет судить можно ли вас принять в Космодесант или нет – это перегрузка, которую ваш организм способен выдерживать, выраженная в количестве G.
Перегрузка – это наше все. Ни один род войск во всех вооруженных силах Альянса не прохавал столько этого дерьма, сколько космическая пехота. На самом деле, единственное, что отличает космопеха от обычного солдата – это способность десантироваться на корабли и планеты в индивидуальных капсулах. Обычная пехота, танкисты и прочие войска доставляются на планеты на шаттлах или в тяжёлых транспортниках. Простите, но этот способ транспортировки лично у меня вызывает ассоциации с коровьим стойлом перед самой скотобойней.
В начале войны, основной специальностью космопехов вообще был абордажный бой в вакууме. Наша тяжелая броня на самом деле разрабатывалась на минуточку именно для боя в вакууме при сверхнизких температурах. В космосе каждая песчинка передвигается как минимум с первой космической скоростью близлежащей планеты, и выражается она в километрах в секунду. Попадание такой «песчинки» в скафандр сопоставимо по своей энергии разве что с прямым попаданием из танкового рельсотрона. Скафандр космопеха должен был выдерживать еще и не такие столкновения: вообразите себе сколько космического мусора летает вокруг вас, когда два крейсера утюжат друг друга из огромных плазменных турелей. Второй фактор – солнечная радиация, способная поджарить космопеха за считанные минуты, если он не будет достаточно защищён. Ну, и, наконец, магнитные башмаки – незаменимое приспособление, позволяющее «ходить» по кораблю с отключённой искусственной гравитацией. При большом желании, в таких башмаках можно было запросто прогуляться по внешней поверхности корабля, не будучи унесённым в открытый космос.
С началом войны нам пришлось стремительно перепрофилироваться. Если до войны мы гонялись за «импами», попросту высаживаясь на планеты в шаттлах, то в дальнейшем, чем сильнее мы их прессовали, тем организованнее они становились. «Импы объединялись в небольшие группы, затем в «банд-формирования», позже – в целые «террористические группировки». В какой-то момент их сопротивление стало приобретать планетарный масштаб, а на вооружении у них появились какие-никакие средства ПВО. Наши шаттлы стали сбивать с завидной периодичностью. Потери росли. А для космопеха нет ничего более обидного, чем быть убитым еще на подлёте. Мы стали подавлять их зенитки бомбардировщиками, но вскоре, они стали сбивать и сами бомбардировщики. Через считанные месяцы, кое-где «коричневые» уже могли во всю калашматить по крейсерам в орбитальном дрейфе.
Вот тут-то командование и сообразило, что космопехи вообще по идее должны уметь высаживаться на планеты в индивидуальных гробиках, а не только в летающих братских могиллах. Еще с момента отката технологий назад, вызванного кибер-чумой, в Космической Пехоте не появилось ничего новее десантных капсул, изготовленных еще по технологиям эпохи Гагарина. Стандартная капсула представляла собой сферический спускаемый аппарат, спускающийся по баллистической траектории. Торможение осуществлялось за счёт трения об верхнии слои атмосферы, при этом термический щит сферы раскалялся до 2000 градусов. От тормозного парашюта пришлось отказаться, потому что мы не могли позволить себе болтаться в воздухе в течение 10 минут, приглашая «коричневых» потренироваться в стрельбе по малоподвижным мишеням. Вместо этого на последнем километре спуска срабатывал ядерный тормозной двигатель, который в течение 30 секунд сбрасывал скорость спуска до допустимых 9 метров в секунду. На тело космопеха, располагавшегося в этой капсуле в положении лёжа лицом вверх, при этом действовала перегрузка от 4 до 10 G, в зависимости от массы конкретной планеты, а также состава и плотности её атмосферы. При таких бешеных перегрузках кровь приливает к верхней половине лёгких от нижней. Это означает что половина альвиол ваших лёгких работает в перегруженном режиме, в то время как вторая –не получает кислорода вообще. Внутренние органы сдивгаются внутри тела в направлении, противоположном направлении вектора торможения. Ваше сердце работает в усиленном режиме, пытаясь всё-таки прокачать кровь через ваше тело. Схлопотать сердечный приступ – пара пустяков. Любой недостаточно крепкий сосуд может подарить вам кровоизлияние, которое закончится в лучшем случае гематомой, а в худшем – инсультом. В общем говно были эти ваши капсулы ... если ты не сдохнешь от перегрузки, то в лучшем случае вылезешь из нее еле живой. А ведь еще нужно добраться до точки сбора, дотащить до неё свое снаряжение и свою изрядно потрёпанную при жёсткой посадке тушку, а потом еще и воевать прикажут.
Тем не менее, как-то десантироваться на планеты было нужно. Никто, кроме космопехов не мог заткнуть вражеские зенитки без гигантских потерь во флоте. Ничего не поделаешь, тяжелый крейсер и даже обычный бомбардировщик стоит альянсу в миллионы раз дороже, чем жизни космопехов.
Десантные капсулы модернизировали. Им придали коническую форму со смещённым центром масс. При входе в атмосферу они наклонялись до 40 градусов, таким образом, чтобы при спуске в верхних слоях атмосферы частичное торможение осуществлялось за счёт аэродинамической подъёмной силы. Это не меняло общей картины – на последнем километре нас всё равно ожидал резкий толчок ядерных тормозных двигателей и... перегрузка. Очевидным минусом обоих типов капсул была легко вычисляемая баллистическая траектория спуска. Противник всегда мог достаточно легко сообразить где именно нас «встречать». Иными словами, та же жопа, только в профиль.
Во второй половине войны, гениальные, мать их, инженеры альянса додумались-таки до революционной конфигурации десантной капсулы. Теперь – это был плоский индивидуальный под, выполненный в форме планера, снабжённый небольшими маневровыми двигателями. Десантный корабль альянса мог сбросить такие капсулы на одной стороне планеты, а приземлялись они уже на противоположной. Весь секрет – в «рикошетирующем» входе в атмосферу. Форма планера при определённом угле входа в атмосферу позволяла буквально «отскочить» от неё, при этом несколько «притормозив». Вот вам и идеальный рецепт – с момента сброса и до приземления такая капсула «рикошетирует» 3-4 раза, гася при этом большую часть скорости. В конце десантник можно сказать «с комфортом» медленно планирует прямо к точке сбора на низкой высоте, избегая обнаружения радаром. Наконец, перегрузка отступила. Можно было забыть о гипоксии, нарушениях в функционировании нервной системы и... банальной блевотины после каждого спуска. Главный нюанс заключался в правильном угле входа в атмосферу. Если он будет недостаточным - тебя выбросит обратно в космос, где ты будешь болтаться в индивидуальном гробике до окончания запасов кислорода. Если слишком большим - упадешь камнем.
Впрочем, так, да не так. Те десантные полки, что формировались уже после начала войны (те самые, 3х и 4х циферные) – не обучали этому виду десантирования. Обучение требовало времени, которого им не выделяли. Для немногочисленных старых кадровых частей, однако, время и ресурсы нашли. А новых космопехов, так и продолжали швырять на планеты в старых капсулах и без тяжелой брони. В самом лучшем случае их десантировали на слабозащищённые планеты с 48-местных шаттлов типа «Викинг», сбрасывая их с парашютами с высоты около 40 километров над поверхностью.
... Да о чём там говорить, у них до 70% потерь происходят при самом десантировании...