Мы с Янкой играли супружескую чету амишей, приехавших решать финансовые проблемы своей общины. Были мы люди предельно набожные, честные, благообразные и натворили много добрых дел. Мы предотвратили эпидемию тифа, построили новый квартал и заселили туда на зиму тех, кто нуждался в жилье, отремонтировали и расширили больницу, возвели школу, наняли на работу учительницу, обеспечив ее жильем и припасами, убедили индейцев начать учиться, многим помогли добрым советом, деньгами и работой.
А еще напугали граждан перспективой переезда в город всей нашей общины и стали объектом ненависти и преследований со стороны кордебалета.

Штейнкопфы и блудная дочь

Мы приехали на Клондайк с довольно скромными планами. Нам нужно было 8200 долларов, чтобы покрыть налоговую задолженность, которая образовалась из-за хищения кое-каких документов. И больше ничего.

Дочь наша, пропавшая вместе с документами, внезапно обнаружилась в городе, да еще и в компании весьма подозрительного мужчины, отказавшегося рассказывать о себе хоть что-нибудь. Дочь свою причастность к краже отрицала, но призналась в других грехах. В частности, в том, что украла деньги на дорогу. К тому же, они откровенно лгали, представляясь братом и сестрой. После того, как дочь прямо заявила, что не хочет возвращаться в общину и собирается продложать грешную жизнь, нам, к сожалению, пришлось от нее отречься и прекратить общение.

Заподозрив, что бумага у кого-то из этих двоих, но отчаявшись добиться хоть чего-нибудь, мы стали ходить из дома в дом и рассказывать нашу печальную историю, попутно собирая и распространяя информацию и приторговывая чем бог послал. Мы говорили, что нам не нужны золото, участок, собаки и припасы. Мы готовы отдать все, что имеем (3000-6000) тому, кто принесет бумагу. Собачек не продаете?

Вскоре выяснилось, что у этого подозрительного типа есть множество влиятельных врагов, и “тому, кто принесет” сменилось на “тому, кто первым принесет”.

Штейнкопфы и мистер Доссет

Обходя город с нашей историей, мы обзавелись множеством сторонников - старатели, врачи, бизнесмены, полиция и духовенство не упускали случая нам помочь. Мистер Доссет, сын предпринимателя, пытавшегося разорить нашу общину, тоже не смог остаться в стороне. Я пришел к нему и сказал:

- Здравствуйте, мистер Доссет. Я пришел к вам, чтобы получить ответ на очень важный для меня вопрос: кто вы - негодяй или просто орудие в руках Господа.
Вы похитили то, что амиши ценят больше всего - покой.
Вы пытались купить нашу землю в штате Нью-Йорк. Вы обещали нам неприятности, когда мы отказались ее продавать. После этого моя дочь бежала из дома, наверняка при помощи ваших людей. В ту же ночь пропали документы, подтверждающие наши права как религиозной общины. На следующий день явился юрист и потребовал уплаты налогов, от которых нас этот документ освобождал. У нас с женой не было иного выбора, кроме как покинуть общину, чтобы попытаться решить наши проблемы, став старателями.
И вот, я обнаруживаю здесь, в Доуссоне, вас, свою дочь и, возможно, одного из ваших людей. Я не верю в совпадения, я верю в Божий Замысел. Господу было угодно направить нас сюда, но я никак не могу понять, зачем, и именно вы поможете мне найти ответ.
Кто-то из вас наверняка знает, где наши документы. И вот я прошу вас: попытайтесь помочь мне их найти, чтобы понять Божий Замысел. От того, что выйдет из вашей попытки, зависит, оснуем ли мы здесь новую общину, пеедем все или просто вернемся домой, чтобы продолжить жить своей жизнью.
Я дам вам причину попытаться. Взамен вы получите все, что у нас сейчас есть - золотоносный участок, готовые к гонкам упряжки, золото и прочее имущество. Уверен, вам никогда не предлагали золотой прииск в обмен на бесполезную для вас бумагу.

И мистер Доссет попытался. Или сделал вид, что попытался. Однако, не ему было суждено принести ответ на мой вопрос. Когда я одновременно получил предложение купить наши четыре гоночных упряжки за 8500 долларов и - через посредников - предложение выкупить документы за права на участок и 2000 долларов, все прояснилось.

Он - просто орудие, использованное для того, чтобы сорвать нас с насиженного места. Оставшиеся после сделок 6500 мы употребили на благотворительность. В городе вырос новый квартал, в который мы на зиму бесплатно пустили бездомных, и школа с учительницей. Мы отремонтировали больницу, пожертвовали на приют для раненых бойцовых собак, заказали девушкам из кабаре новые платья и чепчики, а также сделали множество других добрых дел. Мы, пожалуй, сделали бы и больше, если бы Господь не напомнил нам о сдержанности. Дело в том, что чепчики...

Штейнкопфы и кордебалет

Чепчики раздули настороженность, которую испытывали к нам девушки из кордебалета, до натуральной паники. Шутка ли - ходят тут с постными рожами, бурчат про грехи и шляпой от полуголых девиц закрываются. И все это на фоне слухов, что-де вся наша смиренная община сюда приедет и наведет свои порядки. Они, конечно, не знали, что быть амишем и вести скромный образ жизни - это личный выбор, который никто не будет навязывать.

Чепчики… А в чем еще прикажете петь “Аве Марию”, которую мы заказали? Девушки, быть может, и отказались бы, но 2000 долларов - это 2000 долларов. По какой-то необъяснимой для нас причине они отнюдь не ощутили себя артистами, которых наняли исполнить номер в костюмах заказчика. Добавьте к этому уязвленную женскую гордыню, ведь я так подчеркнуто их отвергал...

Нас стали преследовать, настойчиво демонстрируя полуголые телеса. Как будто я не знаю, как они выглядят!. Моя жена ходила на их концерт, дабы убедиться, что все именно настолько непристойно, как мы думаем, а потом исповедалась мне, не упустив ни единой грязной подробности.

Когда сверкание телесами не помогло, они окружили меня у входа в кабак, и пока я закрывал лицо шляпой, удерживая ее двумя руками, чтобы не отобрали, расстегнули на мне штаны и подтяжки!

Дальше - больше. Они подговорили девушку, которую мы приглашали работать учительницей, прийти устраиваться на работу. Она пыталась хватать меня за руки, а после просьбы прекратить, плюхнулась ко мне на колени, придавив к стулу. Тут-то на меня и накинулись всем кордебалетом. Пока я отбивался и звал на помощь, подкупленная журналистка сделала несколько снимков. К счастью, на этих фотографиях меня можно было узнать разве что по подтяжкам. Все остальное было скрыто навалившимися полуобнаженными дамами. Да, пожалуй, и подтяжки в такой композиции не всякий найдет. Оставив в качестве улики чьи-то непристойные панталоны, кордебалет удалился писать заявление в полицию.

Напрасный труд! Как я уже упоминал, мы пользовались большой поддержкой среди горожан. Бармен Гарри выступил свидетелем, подтвердив, что имел место подлог. Капитан полиции вызвал на символический допрос, принял мою сторону и положил дело под сукно. Отец Рубо выступил посредником в переговорах с кабаре, убедив девушек, что никакого религиозного принуждения им не грозит и попросив забрать заявление. Меня же он уговаривал не приближаться к девушкам до выступления, что я, впрочем, и так собирался делать. Перед моим мысленным взором то и дело вставали картины, которые придется описывать на исповеди, если они меня снова настигнут.

Было совершенно очевидно, что Господь указывает мне на излишнее рвение, от которого рукой подать до гордыни. Устыдившись, мы с женой обратились к молитвам и смиренно принялись за повседневные дела, не замышляя иных свершений, кроме простого труда и помощи ближнему.

Так установился шаткий мир, продержавшийся до самого моего выхода на сцену.

Штейнкопфы и благодать

Передо мной выступал уважаемый Элам Харниш. Он сообщил, что у него сегодня день рождения, а значит выпивка в баре бесплатная. Он собрал команду крепких молодцов, которые будут обходить столики и следить, чтобы у всех было налито, а у кого налито, то чтоб сразу выпито. Деньги, однако, попросил не прятать, а дарить девочкам из кордебалета за их зажигательное выступление.

А потом вышел я и сказал:
- Дорогие горожане! Я хочу поздравить вас с завершением строительства нового квартала. Квартал этот назван в честь весьма необычных людей. Тех самых, которые чинили козни моей общине в штате Нью-Йорк, подбили мою дочь на двойное преступление, повесили на нас огромные долги, лгали, интриговали и всячески вредили. Если бы не они, у вас бы не было нового квартала, в котором неимущие могут пережить эту зиму совершенно бесплатно. Не было бы школы и учительницы. Не было бы новой больницы и эпидемию тифа не остановили бы вовремя.
Вы, наверное, удивитесь и скажете, что это какая-то ошибка, что все это построили амиши. А я спрошу вас: построили бы это амиши, если бы козни этих людей не сорвали их с места и не привели на Клондайк? Разумеется нет!
Для тех, кого не выманишь пряником, у Господа припасен кнут. И именно он привел нас в этот благословенный город. Итак, я хочу познакомить вас с орудием в руках Господа, благодаря которому Доусон вступил в эпоху процветания. Давайте поапплодируем присутствующему здесь мистеру Доссетту!

- Доссетт! Доссетт! - закричали люди.

Но он не встал и лишь заявил, что отрицает всякую причастность к описанным мною событиям. Однако, это уже не имело никакого значения.

- Девочки! Прошу! - крикнул я и покинул сцену.

И они вышли. В скромных платьях до пола и чепчиках. Одна из них несла на руках младенца, позаимствованного в церкви сектантов, ожидавших Апокалипсиса. Звук, который издала при их виде публика, предвкушавшая обещанное “зажигательное выступление” и полуголых девиц, прозвучал для меня небесной музыкой. Слышно было, как кто-то поперхнулся выпивкой, а стоявший рядом мистер О’Мурр крикнул мне, перекрывая общий гвалт:
- Как? Как вы заставили их это сделать?
- Две тысячи долларов, - просто ответил я, и все, кто это слышал, покатились со смеху, так что мне пришлось отойти, чтобы слышать не их, а “Аве Мария”.

Ой, всё!

Вот тут я сделался далее неамишеподобен. Или неамишеспособен. Короче, начал надолго выпадать из роли.
Я перестал ржать в шляпу, начал в нее истерически рыдать буквально слезами и ушел от них подальше, чтобы перевести дух. Слезы прямо ручьями лились, и, поскольку шляпу пришлось от лица убрать для лучшего ориентирования, желающие могли наблюдать, как я плачу в два ручья как бы от умиления. В моменты, когда не ржал, конечно. Увидев меня в таком состоянии, Гарри сбегал за платочком и стал утирать мне слезы. Я до конца представления прорыдал у него на груди. Как только отпускало, пытался смотреть на сцену и сразу снова накрывало.
Когда девочки сорвали скромную одежду и "Аве Мария" перешла в кордебалет. Мистер О’Мурр чуть не рехнулся от восторга. Он догнал меня и стал орать, что это был самый эпичный просер 2000 баксов, который он видел в жизни.

После такого грандиозного финала оставалось только уплыть, увозя с собой злосчастный документ и целую гору потрясающих впечатлений.

Игра удалась. Мастера, пишите еще!